ПОВОЛЖЬЕ- это интересно!

[gainst]

Willi Muntaniol Вилли Мунтаниол
Ты виноват уж тем, что немец
Баллада
Нас принял Бог под самый Weihnacht
И Фридланд в церковь пригласил.
Поёт органом neue Heimat,
Чтоб нам с тобой прибавить сил.
Мы словно в рай земной попали,
Давно гонимые судьбой.
За много лет спокойно спали.
Язык, как музыка -живой.
Никто ни разу не подслушал,
Не проследил кого корим.
И до сих пор никто не скушал
За то, что правду говорим.
Мы скоро все переменились:
Как будто боль убрал наркоз.
Глаза живинкой засветились,
Пришла улыбка вместо слёз.
Хотя случается, однако,
Что вурст аусзидлерами нас
Зовёт и травит как собаку
Член Эс Пэ Дэ. Таков наказ?..
Завесу фактами снимаешь
И о страданьях говоришь.
Ответит: «Слёзы выжимаешь?»
Скривишь улыбку, промолчишь.
Всю жизнь фашистами там были,
Tут русаками нас зовут.
Видать, историю забыли,
Своих с чужими путают.
Не любят «русских» за подонков.
А их немало среди нас.
Сверяют с предками потомков
По крови только. Вот те раз!..
Кому-то просто непонятно
Зачем мы ехали сюда.
В Союз отсюда аккуратно
Текла валюта, как вода.
И Русь за марки ухватилась,
Кредиты любит Казахстан.
И Украина спохватилась.
А немец?.. «Подожди, отстань!»
И снова Weihnacht. Как там наши?..
Давно забыт в домах уют.
Народ уже бесплатно пашет.
Темно. И газа не дают.
Да, был этап, мы собирались,
Чтоб автономию вернуть.
Нас под арест загнать пытались,
Хотели всех сломать, согнуть...
Учитель Раймер в Ленинполе
Под Новый год с детьми пропел
«O Tannenbaum» на ёлке, в школе.
И под надзор попасть успел.
Коль по-немецки, значит, страшно:
«Мы тоже любим песни петь,
Но по-советски, бесшабашно.
А немцев не хотим терпеть.
Пускай доказывают молча
Свою рабочую черту.
Чужой мотив, что песня волчья.
Нам слушать их невмоготу.»
Так просыпался в Кыргызстане
В шестидесятые года
Дракон, дремавший, как в тумане,
Чтоб кончить с нами навсегда.
В одном письме из «Neues Leben"
Авантюристом назван я.
Писал в ЦэКа «святой молебен»,
Про немцев правду для Кремля.
Хотел на Пленум коммунистов
Через редакцию попасть.
Он был не для авантюристов.
Мне помогли тогда упасть.
И я терпел до девяностых
Под ярлыком «Автономист».
С таким клеймом жилось непросто.
Корреспондент... И вдруг, - фашист.
Но тут сверкнула перестройка,
И заиграли в плюрализм.
Никто не знал, что «катастройка»
Затмит собою коммунизм.
Мы собрались в такое время,
Когда в республиках страны
Кипят, волнуя поколенья,
Народов страстные сыны.
Как расшалившиеся дети
Они шумят, покуда Мать
Сумеет каждого заметить,
И не забудет всех обнять.
Имеют право только немцы
Всю жизнь безропотно молчать.
Они у нас как иноземцы,
Их не желают замечать.
Нет, не сумели наши предки
За двести лет предугадать,
Что внуков первой пятилетки
Теперь с Поволжья станут гнать.
Россия-матушка, опомнись,
Мы б не бежали за кордон.
Мы шли к тебе не вероломно.
У нас в Союзе – Отчий дом.
Так я писал до наших съездов.
Их всё пытались отменить.
Дошло до массовых отъездов.
Кого теперь в грехах винить?..
Конечно, нас, конечно, немцев.
Дескать, могли бы потерпеть.