Восток - дело тонкое... К 20-й годовщине вывода Советских войск из ...

[ALEKSO]

Восток - дело тонкое... К 20-й годовщине вывода Советских войск из Афганистана...

Делалось так. Заезжают в кишлак два БТРа, тормозят. Один БТР держит под

прицелом всю улицу, бойцы сверху – крыши домов. Другой БТР подъезжает к

дукану, пять человек заходят вовнутрь. Звучит команда:
- Бердыев, следить за БТРом, Дробинка – стоять у двери, Чернышов – к

прилавку, Норов – стоять рядом, переводи – нужна кишмишовка!
Бутылки выставляются на прилавок. Из каждой выливается в пиалку 20-30

грамм. Поджигается – так, горит. Теперь на, хозяин, выпей! Выпил?

Молодец! Мгновенно происходит расплата (причём, честно), и спустя ещё

несколько секунд мы уже в движении. Вся операция занимала минут пять,

не более.
Закончился первый год пребывания в Афгане. Впереди маячил долгожданный отпуск.

[ALEKSO]

Оживление наступало только к вечеру, когда затихали боевые действия. К

нам приходили советники (мушаверы) афганских командиров – наши русские

ребята, майоры, подполковники, полковники со своими

переводчиками-лейтенантами, выпускниками Московского ВИИЯ (Военного

института иностранных языков). Вот где приходилось вспоминать наши

давнишние распри между кремлёвцами и вияшниками на далёкой московской

земле. Всё это казалось таким смешным и забытым. Эти ребята так тоскуют

без общения с русскими, что вечерние встречи для них были праздником. А

какое общение, какой праздник без водки? Мы русские?! А где водка в

Афгане? Конечно в дукане. Некоторые грешники из мусульман, несмотря на

запрет Корана, не гнушались гнать из винограда самогон, пить его и,

естественно, продавать нам, русским. Иногда в него добавляли яд, и

известны случаи, когда наши ребята смертельно травились. Но разве нас

это остановит?

[ALEKSO]

Новый ротный Саша Лукин мог не беспокоиться на этот счёт. Офицеры роты

выполняли все эти меры предосторожности без напоминаний и подсказок. И

скажу без ложной скромности, что в этом была и моя заслуга. Кажется,

только теперь я стал настоящим офицером.
Очень часто нашей роте

доверяли совместные боевые действия с афганскими частями. Например, мы

придавались афганскому корпусу, полку “Коммандос”. Командование этих

частей не особенно было заинтересовано посылать нас на опасные участки.

Для этого хватало и своих солдат, которые по своей бестолковости больше

напоминали племя дикарей. А в наши обязанности входили сопровождение

командования в движении и охрана командного пункта на месте. Наши

солдаты прекрасно знали и выполняли свои задачи, сержанты руководили

подчинёнными, ну, а офицеры и прапорщики лениво наблюдали за боями в

“зелёнке”, глушили рыбу гранатами в мелкой речушке, стреляли на спор по

камням.

[ALEKSO]

О, господи! Неужели без этих слов его поступок менее героичен? И, если

даже допустить, что это нужно в воспитательных целях, – какие мысли

были у всех нас, знавших правду о гибели Демакова. Впрочем, не тогда, а

гораздо раньше, и я, и другие знали о многих пороках партии, но она

казалась незыблемой. С волками жить – по-волчьи выть.
Сколько дорог было пройдено весной и летом 1982 года. Мне близка и

приятна память об этих днях потому, что, несмотря на нагрузки – потерь

наша рота не несла. Обжегшись на молоке, мы дули на воду. Наблюдение

было поставлено на самый высокий уровень. Никакого безрассудства.

Никакого неоправданного риска.

[ALEKSO]

Командир 3-го взвода Игорёк (не вспомню фамилии), тоже мой ровесник,

прибыл из Ахалкалак, балагур и весельчак, гораздо легче вошёл в

коллектив, и мы с ним сразу же стали добрыми приятелями. В это время

мой ротный, ставший теперь начальником штаба нашего же батальона, писал

наградные листы на отличившихся. Мне послали на орден “Красной Звезды”,

Володе Кушнарёву на Боевое Красное Знамя (посмертно), а Сане Демакову

на Героя Советского Союза (посмертно). Меня неприятно удивило участие

начальника политотдела полковника Плиева в составлении наградного листа

замполиту. По его мнению, вернее приказу, следовало указать в наградном

листе, что перед гибелью лейтенант Демаков передал в эфир: “ Передайте

всем, что я погибаю, как советский человек, как коммунист!”, после чего

подорвал себя и окруживших его мятежников ручной гранатой.

[ALEKSO]

А жизнь не стояла. Никого наверху не интересовали наши стрессы.

Рейдовые операции шли одна за другой. И, наверное, это было к лучшему:

ведь ничто так не выводит из шока, как клин, выбитый клином. День ото

дня мы натаскивались на войне и становились настоящими профессионалами.

События не давали нашим мозгам замыкаться на переживаниях. Мы жили

сегодняшним и будущим. С особым рвением относились к экипировке себя и

солдат к предстоящим боям, разрабатывали свою систему сигналов, как

зрительных, так и в эфире, чтобы максимально научиться понимать друг

друга. На замену погибшим пришли новые офицеры и солдаты. Мы гордились

своей обстрелянностью и проявляли показное пренебрежение к смерти.

Новый замполит, мой ровесник, Купцов, потрясённый рассказами о судьбе

своего предшественника, никак не мог въехать в колею после туркменской

мирной службы.

[ALEKSO]

Закончился рейд. Бригада вернулась домой и зализывала раны. Наши потери

превысили все, когда-нибудь понесённые. В роте погибло два офицера и

практически весь мой первый взвод, за исключением водителей БТР,

пулемётчиков КПВТ и двух спасшихся. Всего 23 человека. Вся бригада была

в шоке, ещё больше наш батальон, и ещё больше моя рота. Я уже

поправился и был среди своих. На душе было тяжко, не хотелось даже

разговаривать друг с другом. Молча собрали пожитки погибших офицеров,

именуемые “личными вещами”. Они поместились в подушечные наволочки.

Понесли их в штаб бригады, чтобы опечатать сургучной печатью и передать

сопровождающему “груз 200”. При пересечении границы такие предметы на

таможне не досматриваются то ли по существующим инструкциям, то ли

из-за боязни навлечь гнев на свои головы со стороны воюющих.

[ALEKSO]

Господи, как страшно было всё это видеть! Живых не было. Было видно,

что двоих добивали ножами или штыками. Демаков лежал на спине, лицо всё

посечено осколками, руки и ноги раздроблены. Ранений, по-видимому, было

много в том смысле, что он лежал, отстреливался, встречал одну пулю за

другой и затих лишь спустя четыре с половиной часа. Остальные трупы

были так же не в лучшем состоянии. Потом, когда их переправили в

госпитальный морг, мне пришлось принимать участие в опознании.

Наверное, я бы не смог узнать в зверином оскале своих ребят, если бы не

специальные медальоны со сведениями о хозяевах, характерные наколки, да

золотые коронки. На поле боя не оказалось ни оружия, ни топографических

карт, ни радиостанций. Но трупы были все. Ни одного пропавшего солдата.

Чудом остались живыми пулемётчик Фарид Валиев, да замкомвзвод Сергей

Несякин. Именно они по настоятельному приказу Демакова сделали попытку

выйти из окружения, и им повезло.

[ALEKSO]

- Всё, командир, прощайте, нам отсюда не выйти. Отправлю Валиева и

Несякина – пусть попробуют спастись. Сам не могу, руки, ноги перебиты.

Передайте матери, что погиб человеком….Прощайте….
Ротный плакал от бессилья. Подошёл третий батальон. Медлить было

нельзя – наступали сумерки. Уже около трёхсот человек принимали участие

в спасении группы. Боевые действия на других участках давно прекращены.

Спасением группы руководит лично комбриг. Информация о критической

ситуации известна уже в Кабуле. Общий натиск и, хоть позднее, но

грамотное руководство сделали своё дело. Примерно в 17.00. войска взяли

злополучный район в кольцо. Тех немногих душманов, которые не успели

уйти, расколошматили в мясо, пленных не брали. И вот, наконец, это

место.

[ALEKSO]

По идее, операция несложная, в случае неудачи можно было быть раненным

в руку, ну, а в лучшем случае, этот двухметровый гигант-туркмен мог,

как пушинку вырвать Демакова из адского огня, и тот бы остался жив. Но

в эту критическую минуту с солдатом случилась истерика. Он истошно

заорал, что у него тоже есть мать, и он не собирается идти на верную

смерть. Взводный выматерился и пополз сам к этому роковому месту. В

какой-то момент он то ли поднялся выше, чем можно, то ли место было

хорошо простреливаемое, то ли на роду было так написано, - но две пули

прошили грудь. Две пули от ДШК никогда не оставляют надежду на жизнь.

Володя умер почти сразу. Артиллерия работала вовсю, но группа была в

такой близости с душманами, что те чувствовали себя, как у Христа за

пазухой. Бой продолжался шесть часов. Доподлинно известно, что Демаков

последний раз выходил в эфир в 16.20. Его словами были: