Крошка. Три дня и три ночи из жизни немецкого студента.

[admin]

Лежа в коляске, я сложил песенку — форменный экспромт — и в ней изобразил свой план завоевания Крошки:

Черт на славу веселился,

И чего же он добился?

От него бегом бегут И руки не подают.

Он на целый мир в обиде,

Осужденье всюду видя,

Раззвонил по всем углам:

Отправляюсь к праотцам!

Люди тут возвеселились,
Черта мигом проводили
В рай дорогою прямой —

Лишь бы только с глаз долой.

Пуще прочих черт доволен —

Он теперь проказить волен.

Если кто его бранит,

Он на свой кивает нимб.

[admin]

На последнем слове мы очутились у ворот г-жи Пахт.

До сих пор не возникало надобности в описании хором моей почтенной хозяйки и личностей других квартирантов, обрамляющих мое тамошнее житье-бытье. Приверженный к математике, я в первую голову всегда намечаю центр, а

уже отсюда в нужную минуту можно циркулем очертить

круг любого диаметра, что мы и проделаем сейчас.

Итак, дом состоял из двух этажей и мансарды. В верхнем этаже жил я сам, а чёрез коридор от меня — хозяйка со

своим детищем. В нижнем, подо мной, помещалась одинокая лавочница, успевшая трижды овдоветь, у нее все студенты квартала брали в долг кильки, сардинки и прочую снедь; под г-жой Пахт гнездился француз-парфюмер с женой, семью дочерьми и тремя сыновьями — на любой вкус — от четырех месяцев до девятнадцати лет. В мансарде нашли себе приют две модисточки — с моей стороны — и три студента ветеринарного училища со стороны г-жи Пахт.

Не успела коляска Негуса остановиться у ворот, как парфюмер мсье Жюль уже высунул в дверь голову, струящую на всю округу мощный поток благовоний, сдвинул на затылок колпак из голубой шерсти и с видом Талейрана изрек: «Это неспроста!» И тут же чья-то ручка — не слишком, впрочем, миниатюрная — протерла запотевшее окошечко в мансарде, и в нем замаячила, как в волшебном фонаре, фигура одной из модисток, фрейлен Гретхен, волоокой девы, как называл ее первообраз — златокудрую Минерву — старик Гомер.

[admin]

Слуга Негуса Макс распахнул дверцу коляски.

— Осторожней! — прикрикнул на него доктор. — Ты что, не знаешь, что рана нешуточная, скотина ты эдакая! Дорогой мсье Жюль,— добавил он, — соблаговолите нам помочь. Такое несчастье, не приведи господь.

— Что я вижу? Мсье Гица ранен!

В мгновение ока на крыльце оказались обе модистки, три ветеринара, одинокая лавочница, десять наследников парфюмера с целым штатом нянек и с мамашей во главе, а также Кати и мой лакей.

Бедняга Дитрих, решив, что хозяин при смерти, заламывал руки и рвал на себе волосы, должно быть, сокрушаясь о невозместимой потере жалования за последние три месяца.

Ветеринары принялись втолковывать модисткам разницу между раненым человеком и пристреленным псом.

Клан французов наседал на Негуса, желая узнать подоплеку моего ранения.

Кати, как козочка, взбежала наверх и вернулась с г-жой Пахт и с Крошкой. Но у моей бедняжки, едва она взглянула на рыцарственного своего защитника, свет померк перед глазами и она как подкошенная упала на пороге; точно по волшебству, толпа зевак тут же разделилась надвое: модистки, лавочница и француженки остались со мной, ветеринары и французы захлопотали подле Крошки, иллюстрируя таким образом «закон полового тяготения» — чем не физический закон? По мне, так ничуть не хуже, чем всемирное тяготение Ньютона.

[admin]

Тут Макс взял меня под мышки, Иохан — за ноги, Негусу досталась голова, фрейлен Гретхен овладела моей правой рукой, умильно, чисто по-немецки, поедая меня глазами; фрейлен Аннхен, совсем юная модистка, беленькая и кудрявая, как пудель, судорожно сжала мне левую руку, не зная, как еще выразить участие к моим страданиям; француженки зачирикали, лавочница закудахтала, и вынос тела наконец состоялся. Крошка, Кати и г-жа Пахт к тому времени уже скрылись в недрах дома, так же, как мужская часть общества. Глаза мои были закрыты неплотно, и я видел все, что происходит. Меня перенесли в мою комнату и положили на кровать. За сим Негус вежливо выпроводил всю честную компанию, закрыл дверь на задвижку, и мы остались с ним вдвоем.

Вне себя от радости, я спрыгнул с кровати.

— Ну, вот мы и квиты, Негус, ты расплатился, — и я прочувственно поцеловал его в губы. — Поверишь ли, я и впрямь чуть не умер — от смеха, конечно, не от раны. Теперь остается только раздеться — и в постель. Будь добр, ступай к г-же Пахт и попроси ее присмотреть за мной, пока тебя не будет.

— Это само собой, дружище.

— А если ты увидишь Крошку, улучи момент шепнуть ей, что только ее нежные ручки утишат мою боль, что тебе известна причина дуэли и...

— И все такое прочее, в том же духе, ясно. — ,

Едва я разделся и лег, а Негус вышел, пожелав мне на

прощанье благополучно завершить славную проделку, как его сменил Дитрих, который подкрался ко мне на цыпочках.

— Барин!

— Тсс... \'

— Барин!

— Гмм...

— Барин!

— Брр...

— Барин!

[admin]

— Ах... это... ты... позови... Кати... Кхе-кхе!

Дитрих мигом привел горничную госпожи Пахт.

Я сделал ему знак выйти.

— Ах, за что ж вам такое наказанье, барин, — начала Кати, а слезы ручьем лились у нее из глаз — наелась хрена, не иначе. — Ну, кто бы мог поверить! А если б вы знали, как барышня убивается. Вчера она мне во всем призналась! Всю-то ночку глаз не сомкнула, а нынче, как увидела, что вы изувечены, так и свалилась без чувств; как бы у ней лихорадка не сделалась*, ее так всю и шатает... Г-н доктор, что вас привез, прописал ей микстуру.

— Как микстуру?

Я чуть не спрыгнул с кровати, услышав про знаменитую микстуру Негуса и живо припомнив историю с Софийкой. Но, вовремя спохватившись, промямлил заплетающимся языком, как говорят в свой смертный час:

— Ду-шеч-ка... при-не-си... ре-депт... чтоб... никто... не... ви-дал... Ах... ес-ли... бы... Мари... при-шла..; вече-ром.

Быстрая Кати тут же сбегала за рецептом.

Будучи слишком слаб, чтобы поднять руку, я попросил милую куколку подержать его у меня перед глазами, и вот что я увидел:

Кр: АЬгае 1еуап4 Зсгир. у Ри1у. СаШНапс!.

Зсгир. ;В Асе!. МогрН.

ОгасЬгп. ]В.

ЗассЬаг. ;В. 1Лпс. ]:

М. Р. а!чие сНуШе 1л XII раг!ез аедиа1е$

Б. (Л • в час по порошку 18. 7. XII. Д-р Негус.

[admin]

ЭПИЛОГ

На этом обрывается рукопись моего коллеги по Н-скому университету Гицы Тэчуне, который покончил с собой несколько недель тому назад при чрезвычайных обстоятельствах: он застрелился как раз в ночь после своего обручения, причем невеста его, будучи божественно красива и чертовски умна, обладала еще и тем, чего не хватает ни богу, ни черту — капиталом в пятьдесят тысяч золотом.

Рукопись «Крошки» — в том виде, в каком я воспроизвел ее на этих страницах, — была найдена на столе у покойного, в конверте, на котором стоял мой адрес; к ней было приложено следующее письмо:

[admin]

«Дорогой друг!

Мое самоубийство—это всего лишь дань моим давним настроениям. Истинный момент для него упущен — тому уже семь лет. С тех пор я по идее мертв, и если не сводил счеты с жизнью, то лишь потому, что не хотел уходить из нее неудачником. Свет сказал бы: он покончил с собой, потому что не смог подняться по общественной лестнице, потому что у него не было ни гроша за душой, потому что... и они приведут еще не одну из подобных причин. Что ж!
Теперь у меня есть полумиллионное состояние, за меня отдают девицу, которая получит от меня в наследство лишь мое честное имя, и всего этого я добился, чтобы в конце концов приобрести право покончить с собой. Да, мне пришлось изрядно потрудиться.
Ну, а что скажет свет? Любопытство так и гложет меня. Им не останется никакой зацепки, чтобы объявить самоубийцу помешанным — это мнение оспорили бы мои солидные дипломы доктора права и лиценциата словесности. Значит, им придется не мудрствуя лукаво счесть, что я застрелился попросту от того, что сыт этой жизнью по горло.
Может, тебе эта причина покажется курьезной? Поверь, друг мой, тот, кто спешит жить, выдыхается так же быстро, как бегун, который приходит первым. Его поступь легче, чем черепаший шаг человечества! Но у финиша оказывается, что все надежды уже позади...

Оставляю тебе незаконченную рукопись, которая остановилась по воле случая на описании рецепта — в тот момент меня осенила мысль остаться смешным до конца: умирать,

твердя рецепт,— как это похоже на правду! Ты водил знакомство со всеми персонажами «Крошки» — поройся в своей памяти и окончи сам этот мимолетный эпизод из краткой моей жизни!

Твой — хоть это я пустой звук—Гица».

[admin]

Я охотно взял на себя поручение своего горемычного псевдодруга и, пользуясь записями, оставшимися посыле \'его смерти, кое-как дополнил эти «Три дня и три ночи из жизни некоего студента».

Итак, буффонада с дуэлью оказалась хитрой ловушкой, и Крошка угодила в нее в первый же день. Этому обстоятельству немало помог и рецепт Негуса, составленный из опия и шпанской мушки.

Наутро Тэчуне, как ни в чем не бывало, встал с постели, но еще два дня не выходил из дому, для приличия сохраняя повязку на голове. Все это недолгое время он ощущал себя Магометом в раю; правда, рай был сведен к одной гурии, да и та на третий день заметила ему, что пора бы и под венец.

— Э-э, мое солнышко, мне ведь до совершеннолетия еще жить и жить, придется нам погодить годик-другой...

■— Дай мне обещание перед мамой, больше я ни о чем не прошу, сокровище мое!

— Обещание?.. Пожалуй. Вот хоть завтра и поговорим с г-жой Пахт.

После обеда Гица размотал свою чалму и помчался к барону Розену.

— Что слышно, Аптекарь? В городе только и разговору, что о дуэли и как я тебя разделал. Ну, а что Мария, ты нынче ее не видал?

— Как же, как же. Я к тебе с такой новостью — попробуй догадайся!

— Ах, да где мне, не мучай.

— Сегодня вечером ты встретишься с ней в моей комнате, после одиннадцати.

— С ней?

— Я же сказал.

— Ты не смеешься надо мной?

— Ни в коей мере; вот только одно..,

— Что именно?

— Смотри, не зажги свечи.

— Неужели я так страшен?

— Уверяю тебя, ведь только от меня и услышишь правду в глаза.

[admin]

— Ну ладно, договорились. Что мне еще остается!

— Но это не все.

— Еще не все?

— Ты не должен говорить с Крошкой.

— Я тебя не понимаю!

— Видишь ли, в маскараде что за голос — не очень-то разберешь, из-под маски они все звучат на один лад, так что, слава богу, с тобой обошлось. Но, если говорить откровенно, твой голосочек не поражает благозвучием — смотри, как бы не напугать девицу. Ей в обморок упасть — пара пустяков.

— Что же, у нас и дальше пойдет в том же роде?

— Нет, братец, только поначалу, надо подготовить почву... -

— Проглотим и эту пилюлю. Ну, а как она сама что-нибудь спросит?

— А ты делай свое дело и не отвечай!

[admin]

— Оригинальный роман!

— Зато романтичный!

— А ты куда денешься? Должен тебя предупредить, я буду нести свою вахту до утра.

— Бог в помощь! Я как-нибудь перебьюсь — не пропаду.

В сумерках барон, надушенный, как приказчик, вошел в

квартиру Тэчуне; его встретил Дитрих, предупрежденный хозяином, который в это время играл на биллиарде, разглагольствовал, хохотал как безумный и флиртовал сразу с тремя арфистками в кафе «Замок цветов».

Когда пробило одиннадцать, Крошка тихонько выскользнула из своей комнаты, на цыпочках прокралась в коридор, осторожно открыла дверь и... угодила в лапы барона. А Гица в эту минуту вышел из «Замка цветов», мурлыча «Маль-брук в поход собрался», и направил стопы домой.

Поднявшись по входной лестнице, наш герой очутился перед двумя дверьми, правая вела на его половину, левая — к г-же Пахт. Он остановился, как бы раздумывая, затем три раза постучал в дверь к старой актрисе, которая уже целый час покоилась в объятиях... Морфея.

— Кто там? — откликнулся встревоженный голос.

Гица толкнул дверь, и г-жа Пахт узнала его при слабом свете лампадки перед иконой святого Зигрида — победителя дракона.

— Что случилось, сударь? Что за трагедия?

— Всего лишь мелодрама, сударыня! — и Гица кивнул на опустевшую постель Крошки.

— Мария! Где она, господи боже мой!

— Они с бароном Розеном решают сейчас какие-то неотложные вопросы у меня в комнате.