Кёнигсберг (Калининград) - история города.

[admin]

Сам Калининград, как продукт своего
времени, и есть ответ на все вопросы о Советском Союзе, - как метафизический субъект во всем многообразии его проявлений и как некое географическое пространство, где были до абсурда доведены все методы формирования новой реальности.

Где сам абсурд стал методом формирования реальности.

Власть иллюзий, создаваемых разумом, иногда простирается так далеко, что встречается с границей иллюзии других людей. Так и семьдесят лет назад столкнувшиеся иллюзии людей, представителей двух систем, вызвали аннигилирующий выброс в несколько десятков миллионов трупов. Сейчас, с расстояния, мы видим, что это были в равной мере ошибающиеся и затуманенные идеологией разумы. Но тогда и национал-социализм для одних, и коммунизм для других были реально действующими законами жизни и смерти. Метриками мира и социальных взаимодействий.

Сейчас они кажутся бредом помутившегося рассудка, но, глядя на ландшафт вокруг, на еще непережитую войну в умах, понимаешь, насколько материальными были эти иллюзии и насколько уничтожительным их столкновение.

«Ресентимёнт (фр. Ressentiment «злопамятность, озлобление») - философский термин, означающий чувство враждебности к тому, что субъект считает причиной своих неудач («врагу»), бессильная зависть. Чувство слабости или неполноценности, а также зависти по отношению к «врагу» приводит к формированию системы ценностей, которая отрицает систему ценностей «врага». Субъект создает образ «врага», чтобы избавиться от чувства вины за собственные неудачи.

Ресентимент является более сложным понятием, чем зависть или неприязнь. Феномен ресентимента заключается в сублимации чувства неполноценности в особую систему морали.»

1945 - Королевский замок в Кёнинсберге.
1946 - Альтштадтская кирха.

[admin]

Люди рождались, старели и умирали, пока за окнами носили транспаранты по площади Победы, поклоняясь неведомому, но светлому будущему. Каждый был вынужден играть в эту игру со счастливым лицом, даже если не видел в ней смысла, или ненавидел ее. Каждый должен был продолжать играть - с удовольствием или, переступая через себя, но демонстрируя удовольствие. Решающим, наверное, стал момент, когда триста миллионов человек научились эффектно демонстрировать своё удовольствие от происходящего по два раза в году на площадях своих городов, а система сделала вид, что им поверила, и все решили, что коммунизм наступил. Но люди лгали системе, а она - сама себе, и, конечно, какое то время это могло продолжаться, но, не очень долго.

Разрыв в целях, с одной стороны - массовое производство деклассированных элементов, людей оторванных от собственности, земли, религии и возможности осознанной самоидентификации как свободной, созидательнои и творящей личности, и - строительство радикально-модернистского государства - с другой, в конечном итоге и разрушил Советский Союз в целом.

1947 - кирха памяти герцога Альберхта в Марауненгофе.

[admin]

В фундаменте Советского Союза лежали идеи, не учитывающие того, что землю и страну населяют люди. Строительство нового мира натолкнулось на то, что все люди думают по-разному, а искреннее стремление к улучшению этих людей и достижению всеобщего счастья закончилось строительством концлагерей и десятками миллионов жертв.

Как одно из следствий, рождение принципа отрицательного отбора в условиях которого даже при условии отбора лучших на уровень управления, деградация системы неизбежна, поскольку каждое целенаправленное понижение качества уровня управляемых, для облегчения выполнения задачи управления, ведет в следующем поколении и к понижению качества управленцев, и так далее рекуррентно на всех уровнях управления, что, кроме безликой, серой массы спальных районов, ничего построить не удается - и не удалось, до тех пор, пока энтропия окончательно не разрушит систему.

1947 - Панорма Альштада и Кнайнхофа, Кафедральный собор.
1947 - развалины Альтштадта.

[admin]

Так и в Калининграде, модернистский порыв к созданию нового советского города натолкнулся с одной стороны на старый город (и это препятствие было преодолено), а с другой стороны, - на предшествующие события в жизни собственной страны -и результаты селекционной работы Иосифа Виссарионовича. На отсутствие конструктивной идеологии и достаточного количества креативных людей, которые бы поддерживали осуществление проекта К. Элементы общества слишком привыкли быть винтиками системы, огромного жернова, который перемалывает то человеческие кости, то культурные ценности,то кукурузу - в зависимости от перипетий истории. И оказалось, что, кроме безликой, серой массы спальных районов, ничего построить не удается - и не удалось.


Вспомнил историю человека, который скупал старые немецкие кирпичи и построил из них дом. А потом насобирал в разных местах старинную фурнитуру от окон, дверей, вырезал подоконники из печных изразцов, где-то достал старые двери, краны для ванны, восстановил мебель, выменянную у первых переселенцев. Сделал абажуры из настоящего старого шелка и цветочных ваз. Потом купил еще несколько вещей в антиквариатах, чтобы завершить интерьеры... и теперь просто живет там.

Сложно с первого раза выработать мнение о том "то это за акт. Акт отречения и признания? Какое-то жертвоприношение или отчаянный манифест своей причастности? Или как у Брэдбери: землянин, прилетевший на Марс, проснулся однажды утром, а в глазах у любимой непривычные золотые искорки. И губы напевают незнакомую мелодию. А потом они бросили привезенные с собой пластиковые поселения и ушли жить в горы, в древние заброшенные города. Здесь мы разрушили все города, и уходить некуда.

Приехавшего изучать Калининградскую область немецкого фотографа Арндта Бека до глубины души поразили горящие поля. У меня они тоже вызывают боль. Кажется, кто-то до сих пор выжигает «прусский дух» из этой земли, добившись, впрочем,только падения урожаев. Горящие поля — лучший памятник нашему равнодушию.Тому самому, что взращено в нас семьюдесятью годами целенаправленной селекции равнодушных людей. Неравнодушен - пройдемте за водокачку, помажем лоб зеленкой. И в живых остались только те, кто обладает стальным безучастием к происходящим вокруг событиям. Практически золотые будды, купающиеся в своей радости и спокойствии. Но «будды» устали, забыли корни своей свободы и спились.

1948 - памятник Бисмарку.
1948 - разрушенный Кенигсберг.

[admin]

По сути говоря, всё это эмоции, всего лишь рефлексия на события прошлого, с последствиями которых нам разбираться еще долгие годы. Наивно было бы надеяться, что общество легко сбросит с себя оковы, которые носили столько поколений... Но, исторические трансформации запустили процесс превращения обитателей города в его граждан. В свое время смятение и неуверенность жителей стоили Кенигсбергу так дорого, что сделали невозможной его физическую реинкарнацию. Сегодня он продолжает существовать в виде абстрактной идеи города, как комфортного и плодотворного места для жизни. Города, дающего возможности для появления новых точек роста. Места, в котором интересно жить, и которым легко гордиться - и это может стать идеей нового городского проекта.

Сегодня мы видим постоянно усложняющиеся формы городской жизнедеятельности, и, вслед за ними - усложнение структуры городского сообщества и взаимоотношений внутри него. Которое уже сегодня порождает новые активности и рост самосознания, может быть даже рождение новой городской общности, которая способна брать на себя ответственность и влиять на сохранение и развитие культурного ландшафта своего города.



1 Соломон Апт «Томас Манн». Москва, Молодая гвардия, 1972.

2 Kabus, Ronny «Juden in Ostpreussen», [Hrsg. vom Ostpreussischer Landesmuseum].- Husum: Хусум, 1998

3 Письмо своему первому сыну, который в это время находился в лагере военнопленных в Северной Африке, по: Вернер, Артур «Розовые детки коричневых отцов», 1987.

4,Михаэль Вик «Закат Кёнигсберга. Свидетельство немецкого еврея» СПб.: Гиперион; Потсдам: Немецкий форум восточноевропейской культуры, 2004.

5 Ю. В. Костяшов «Секретная история Калининградской области», «Терра Балтика», Калининград, 2009, стр. 165-166, ISBN 978-5-98777-028-3 Кулаков В. И., Бахтин А. П., Чебуркин Н. И. Памятники истории и культуры Калининграда - Москва: Лето-Пресс, 2005.- 314 с.- ISBN 5-902425-01-8

7 Kaufmann, Walter. «Editor's Introduction, Section 3» On the Genealogy of Morals in Nietzsche: Basic Writings; Walter Kaufmann, tr. New York: The Modern Library, 1967.


1950 - кинотеатр Заря в Кенигсберге.
1950 - первомайская колонна в Калининграде.

[admin]

ПОСЛЕСЛОВИЕ

«...доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем»

(Екклесиаст, или Проповедник 12,6)

У того же Проповедника - пожалуй, самого известного из авторов Ветхого Завета - есть упоминание о тайне «олама», суть которой определяется как собирание мира в его целостности в своем сердце. Без этого собирания мир начнет разваливаться, поскольку порвутся его главные связующие нити, будь то струны космической лиры Аполлона в греческом мифе или фундаментальные взаимодействия в современной «теории струн», или логосные структуры «вертикали» и «горизонтали» мироздания в христианстве. Собирание мира распознается в опыте культуры как главная сокровенная цель каждой человеческой судьбы, поскольку именно человек и именно каждый, будучи в своей истинной сути согласован со всей целокупностью мира, призван о-гласить его,то есть, собрав его истинные имена, соединить их с миром в великом круговороте бытийного чуда, что признают сегодня все — и верующие и неверующие, и ученые физики и богословствующие проповедники, и Эйнштейн со своей мечтой о единой теории поля и Кант с его учением о «вечном мире», и... (я уверен) Максим Попов.

Его труд, представленный в цикле «Параллельная память», посвящен в буквальном смысле собиранию мира, совершенно особого в своем зсхатоне (греч. «конечная судьба»), поскольку собственно история этого мира в общем-то завершена, хотя продолжается его Post-история, отраженная в ряде фотографий Дмитрия Вышемирского из его цикла «Post». Особая эсхатология этого мира-топоса - в его эпической сути, а именно - в самом трагическом и одновременно дарующем Надежду осознании того, что мир становится распятой любовью! Кенигсберг в «параллельной памяти» двух хронотопов. то есть Время-Пространств до и после, - топос такого распятия, с грандиозным обострением проблемы субъективности и объективности вины, особенно отчетливо проявившейся в доминирующей монохромное™ черно-белой фотографии. В эсхатологическом паноптикуме этой монохромности, где все перемешалось друг с другом -палачи и жертвы, гордая субстанция довоенного Кёнигсберга и его руины, потаенная человечность отдельных лиц и их расчеловечиваемость в организованном строе или неорганизованной массе - сконцентрирован именно этот опыт распятия, который невозможно не увидеть в фотографиях, собранных автором этого проекта.

1950 - первые переселенцы из СССР.
1950 - руины Альтштадта.

[admin]

С одной стороны, он сумел собрать мир в единый миф Кёнигсберга, но, с другой, провести его поразительную демифологизацию, поскольку за высокомерием хорошо (в немецкие времена) или не очень хорошо (в советские времена) организованных форм архитектурных и идеологических ландшафтов этого мира всегда узнается опасность его предательства, что подтверждают фотографии синагоги, разгромленной в Кристальную ночь 8 ноября 1938, или трагические снимки гибели Кёнигсбергского замка. Предательство мира - это, прежде всего, предательство в себе самого Себя втайне дарованных человеку «кодов жизни», связанных с совестью и любовью, поскольку в «параллельной памяти» отчетливо узнается весть, что мир - это прежде всего явление глубоко моральное, а лишь потом национальное и идеологическое, политическое и экономическое и т. д. Эта весть - максимум возможного воспоминания при погружении в мир представленных здесь фотографий, поскольку этот максимум - воспоминание обо мне,то есть имеет отношение к каждому человеку, открывающему этот альбом: «Поэтому не спрашивай, по ком звонит колокол: колокол звонит по тебе» (Джон Донн).

Собранный здесь мир - это, безусловно, топос болезни, и поэтому на фоне многих фотографий, отразивших впивающуюся в лица «волю к смерти», велико искушение посчитать, что это - «болезнь к смерти», о которой мучительно думал философ Кьеркегор. Однако само совершившееся чудо собирания мира через обращение к фотографии как особому виду «квантования Истории» оказывается сопряженным с удивительной «доброй вестью», на которую способны только самые чистые и мужественные художники: да, мир болен, но он излечим!

Этот терапевтический идеал высвечивают не только эпические фотографии, проникнутые мотивом вечного возвращения Надежды -три девочки на фоне руины замка (с. 263), какой-то бюргер в шляпе,тянущий мимо Королевских ворот двухколесную тележку с мальчиком (с. 272), коляска с крошечным малышом на обрывистом берегу Нижнего пруда на фоне руины старой кирхи (с. 291), пасхальная служба в руине собора (с. 349) и другие.

Эта терапия высвечивается из многих удивительных лиц «параллельной памяти», сохраненных в Истории чудом фотографии в общем знаменателе энер-гийной тайны Надежды, даже если эти лица часто проникнуты какой-то потаенной грустью, как, например, на фотографии четырех сестер 1908 г., ждущих, казалось бы, подобно трём сестрам А.П.Чехова, какого-то главного события в своей будущей жизни.У Чехова в пьесе: «В Москву! В Москву!», в воображаемый топос Надежды. А в собранном мире Максима Попова?

1956 - сельскохозяйственная выставка в Калининграде.
1960 - кафетерий Кафе-Мороженное.

[admin]

Вряд ли в Кенигсберг, ставший мифом в новой Post-реальности современного города. «Квантовая механика» энергии Надежды, которую излучает лицо советского солдата в кузове полуторки, едущей на фоне величественной руины замка в апреле 1945-го (с. 89), или вызывающие потрясения лица колхозниц из 1949 г. (с. 269), или лица детей художника из 1919 г.,— это механика необходимого нового качества движения в будущее. В христианском смысле это новое качество означает воскресение «распятой любви», а в кантовском смысле приоритет «морального закона» перед всеми остальными законами: «Поступай так, чтобы выбор твоей воли каждую минуту мог стать общим законом жизни».

В этой связи движение в параллельных мирах памяти парадоксальным образом возвращает нас в Кёнигсберг, однако в его метасимволизме «Горы короля», в котором символика Горы как топоса близости к горному миру сочетается с символикой Короля как идеи истинной исторической субъектности, не разрушающей миры, а сохраняющей и созидающей их. Это - символизм максимума каждого человека как «пастыря бытия», как того, кто призван к единосущной ответственности не только за себя и перед собой в свете своей совести, но и за весь мир в свете той «параллельной памяти», которую имеют в виду многие заслуживающие самого главного доверия люди - от Платона до Ганди, от Гермеса Трисмегиста до Эйнштейна и т. д. Это - то, что хотел сказать Христос, когда «взошел на гору» (Мтф 5,1) и учил: «Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мтф 5,48)...

1965 - руины Бургкирхи.
1965 - Королевский замок.

[admin]

К этому метасимволизму примыкает и Максим Попов, поскольку его проект в своем максимуме терапевтического идеала основан прежде всего на терапии памяти, известной в истории культуры под разными именами - сказочные «намеки» национальных фольклоров («В сказке ложь, да в ней намёк...»), мусическое воздействие искусства в свете мифа о рождении муз от богини Мнемосины (греч. «память»), философия анамнесиса (греч. «воспоминание») Платона, катарсис души через трагический опыт мира от Аристотеля до экзистенциалистов XX века, «память смертная» в христианском богословии и т.д.

Все эти проекты «параллельной памяти» направлены на пробуждение в человеке данной ему эволюцией (для неверующих) или Творцом (для верующих) абсолютной меры в отношении мира и истории, а именно той меры, которую можно назвать «космической памятью». Она в своей сути абсолютна, перемещая человека в эпицентр ответственности и освобождая его от иллюзорности всех «теорий относительности», то есть установок, объясняющих зло зависимостью человека от различных факторов, начиная от идеологий и заканчивая законами биологической телесности.

Именно эти «теории относительности» ведут к многочисленным «шествиям безумия», в которых динамика расчеловечивания сравнима с цепной реакцией ядерного взрыва.

1967 - взрыв Королевского замка.
1967 - панорама Московского проспекта.

[admin]

Оптика этой динамики отражена в книге в многочисленных фотографиях, в которых «болезнь мира» концентрируется именно в массе,будьте марширующие нацисты или иные формы шествующего или статичного сгущения зла. Масса в «параллельной памяти» или обезличена как в гигантском зале Дома Техники во время выступления Гитлера 5 апреля 1932 г. (с. 79), или подчеркнуто «больна идеей», как на жутких снимках с площади Эриха Коха (с. 205 и 230) и с других площадей. И эта логика «шествий в бездну» - главный симптом «болезни мира», попавшего в паутину ложной реальности.

Новое качество истории означает выход из этого «шествия», что удивительным, почти мистическом образом отразилось в целом ряде фотографий, в которых узнается поразительный в своей глубине конфликт не просто настроений, но «кодов жизни и смерти», как, например, в серьезном не по возрасту взгляде не слишком празднично одетого мальчугана, выглядывающего справа из толпы демонстрантов Балтийского района 1 мая 1949 г. (с. 209), или в выпадающем из общей попойки взгляде стоящего справа вверху солдата 1-го зенитного полка Вермахта на фото 1936 г.

В обоих случаях присутствует высшая документальная ценность фотографической реальности, заключающаяся в одновременности отстраненности и странности.
Но именно в этой одновременности, сжатой в незначительность пространственного объема, проглядывает истинная История в ее контрасте с ложной реальностью, заполнившей большую часть фотографических пространств.

Надежда оказывается обратно пропорциональной, овеществленной в массовом шествии болезни бытия, но кванты ее жизни всегда пробиваются сквозь «черные дыры» исторического безумия и усиливающейся гравитации зла, поскольку, если даже «тайна беззакония уже в действии» (2-е Фессалоникийцам 2,7), всегда найдутся «удерживающие теперь», то есть те, кто крещены таинством Веры, Надежды, Любви. В «Параллельной памяти» их много, несущих в себе «коды жизни» даже в самые жестокие времена, как, например, две женщины в колонне возвращающихся в Кёнигсберг беженцев в апреле 1945: посреди ада, ворвавшегося уже даже в лица голодных и измученных детей в этой колонне, они пытаются улыбаться!

1968 - праздник 50 лет ВЛКСМ на стадионе Балтика