Восток - дело тонкое... К 20-й годовщине вывода Советских войск из ...

[ALEKSO]

Душман перепрыгнул через дувал, а группа оказалась пол перекрёстным

огнём. Это началось в 10 утра. По словам немногих оставшихся в живых,

Демаков был ранен одним из первых – в руку и ногу. Но почти до самого

конца он сохранял самообладание, чётко по радиостанции сообщил ротному

свои координаты, попытался как-то рассредоточить солдат, но куда там….

Это был самый настоящий расстрел. Ребята гибли один за другим, и не

было возможности ни отойти, ни спрятаться на абсолютно плоской горячей

земле. Была надежда лишь на подмогу. Подмога-то подошла, но не могла

головы поднять потому, что с крыши “кишмишовки” (сушилка для изюма)

грохотал ДШК (крупнокалиберный пулемёт). Ближе всех к гибнущей группе

подошёл третий взвод старшего лейтенанта Володи Кушнарёва. Один из его

солдат подполз так близко, что его с Демаковым разделяла только лишь

маленькая глиняная стенка высотой сантиметров в 50. Володя крикнул

солдату:
- Дотянись рукой за стенку! Вытяни замполита! Вытяни!!

[ALEKSO]

Почему ты лишаешь в эти минуты людей рассудка, предосторожности,

ощущения опасности?! Хоть я был далеко от моих ребят, но картину эту

представляю почти со стопроцентной достоверностью, ибо сам умнее вряд

ли бы поступил.
За душманом двинулась не боевая группа с контролем

друг за другом, с круговым наблюдением, со зрительной связью и огневой

поддержкой, с вариантами отхода, а побежала, помчалась, понеслась

толпа, подобная своре гончих на загоне (да простят мне ребята такое

сравнение; ведь и я бы так поступил, будь я с ними). В девяносто девяти

случаях из ста всё закончилось бы тем, что этого козла подранили бы,

забрали бы базуку, отправили бы в тыл и долго потом обсуждали бы

нежданную удачу. Но тогда был тот единственный случай, закончившийся

трагически почти для всех, кто там был. “Дух” завёл всю группу на

засохшее, потрескавшееся поле площадью 50 на 50 метров. Поле с трёх

сторон было окружено полутораметровым дувалом. Четвертая сторона

оказалась воротами в ад.

[ALEKSO]

Наверное, всем казалось, что главные испытания этого рейда уже позади.

Не то, чтобы притупилась бдительность, а просто думалось, что основные

силы душманов в панике от огневой мощи нашей артиллерии и авиации давно

ушли к пакистанской границе. И лишь отдельные разрозненные группки

обезумевших “духов” то там, то здесь нарывались на наши заслоны. Так,

видимо, думал и Шурик Демаков, замполит роты, возглавивший мою боевую

группу.
21 апреля 1982 года в 10 часов утра моя группа продолжала

прочёску “зелёнки” и кишлаков вдоль реки Аргандаб и на этот час подошла

к кишлаку Хусрави-Суфла. Вдруг в метрах 50-70 откуда-то выпрыгнул

афганец в чалме. Не нужно было напрягать зрение, чтобы определить у

него на плече гранатомёт РПГ-7. Реакция мгновенная – душман, один,

близко; нас много, будем брать, хотелось бы живьём. Эти мысли

пронеслись в доли секунды, а ноги мчались к вожделенному объекту.

Господи!

[ALEKSO]

Мою группу возглавил замполит Саша Демаков. Обозлённые солдаты шерстили

“зелёнку” по всем законам военного искусства. Не пропускали ни одного

садика, сарая, кустика. Грамотно отсеивали стариков, детей и женщин от

боеспособных мужчин, которых, как на конвейере поставляли афганским

комитетчикам для проверки. А комитетчики больше следили за русскими,

как бы ничего ценного не взяли “шурави” из афганских домов. Назвать это

контролем за справедливостью нельзя было, ибо, что уходило от нас,

оседало в их машинах. Но мы-то считали это военным трофеем, как

компенсацию за риск, а они же своих грабили. За годы, проведённые в

Афгане, у меня сложилось сугубо своё мнение на этот счёт. Но об этом

потом. В ходе рейда были взяты уже один склад с оружием, типография,

склад с ГСМ. В эти моменты, когда без боя берутся такие объекты,

забываются прежние неудачи, возникает охотничий инстинкт и ещё, так и

хочется сказать, ощущение безнаказанности.

[ALEKSO]

Я мысленно пошутил: “Ну, слава богу, меня пока в операционную”. С

шутками-прибаутками хирург под местным наркозом стал пришивать мне

кусочек к носу. А мне и не больно вроде, но слёзы текут произвольно, и

я тоже пытаюсь шутить: “Доктор, сделайте нос, как был, а то женщины

будут шарахаться от меня”. Мне хотелось шутить этими плоскими шутками,

наверное, оттого, что повезли меня не в сторону морга, а туда, где

возвращают к жизни. Чего греха таить – жить, ой, как хочется. На

следующий день я уже ходил по коридорам мед. сан. роты, пытаясь узнать,

как там наши. Симпатичные медсёстры на время лишились привычного

внимания из-за общего волнения и нервозности. И было отчего. Убитых и

раненных привозили и днём и ночью. Про то, как разбили мою группу, я

узнал днём 21-го апреля. Хоть информация поступала к оперативному

дежурному по бригаде, но была такой разноречивой, что невозможно было

разобраться, где правда, а где вымысел. А всё было так.

[ALEKSO]

Миновал ротного и КП батальона ещё при памяти, а в вертолёт укладывали

меня уже как куклу по причине большой потери крови. Счастье моё, что

тот кусочек носа, который гранатным осколком отсекло во время обстрела,

батальонный хирург приложил на место и закрепил пластырем.

Кровообращение не было нарушено и омертвления тканей не наступило.

Многих ребят моей группы, оставшихся в “зелёнке” живыми я больше не

увидел никогда.
Вертолёт в сорок минут домчал нас до вертолётной

площадки напротив госпиталя. Там нас встречали мужики с батальона, не

выехавшие в рейд. У меня забрали оружие, все мои доспехи и на каталке

повезли в операционную. Там дали нюхнуть нашатырного спирта, я очнулся

и поразился цинизму врачей. В голове и сейчас звучит голос: “Этого в

операционную, этого в морг”.

[ALEKSO]

Спустя пять, может, семь минут “восьмёрки” зашли на боевой курс и очень

технично обработали кроны деревьев и окраину кишлака. Ну, а позже

заявила о себе артиллерия, которой было до фени, где окраина, а где

центр кишлака. Я сидел по пояс в воде и блаженно слушал эту музыку

войны. Я злорадствовал от того, что кто-то сполна заплатил этим козлам

за страх, что мы испытали во время обстрела. Ягофаров, взглянув на

меня, вдруг воскликнул:
- Товарищ лейтенант, у Вас носа нет!
…Ну вот, обрадовал.…Лишь в этот момент я ощутил, что по губам и

подбородку течёт быстрый ручеёк тёплой, липкой крови. Сознание

потихоньку стало покидать меня. Я успел передать по рации о моём

ранении; ротный дал приказ передать командование группой замполиту, а

самому выбираться в тыл. Я опёрся на плечи двух ребят и потащился.

[ALEKSO]

Попросите меня повторить этот пируэт – ни за что в жизни не сделаю!

Плюхнулся в арык с мутной водой, принимаюсь оценивать ситуацию, что

произошло. В голове, как при замедленном воспроизведении проходят кадры

– сноп огня в основание дувала. Потом всё темно. В глазах резь от

порохового дыма и пыли, рот и нос забиты сухой грязью. Потихоньку стало

доходить – это гранатомёт! А потом всё, как на автопилоте. Ощупал

голову, шею, руки, ноги – вроде бы целы. Бронежилет порван в двух

местах – осколки торчат. Кричу пулемётчику Яшке Ягофарову:
- Дай команду по цепи, доложить потери!
Результаты доложили почти сразу. К моему удивлению ни убитых, ни

тяжелораненых не было. Укрепившись духом, я вышел на ротного, получил

разрешение связаться с комбатом, чтобы навести “вертушки”. Через

комбата дал целеуказания артиллерии, навёл вертолёты на огневые точки

душманов.

[ALEKSO]

Из крон деревьев, из-за дувалов кишлака, что был на нашем пути, ударил

шквал огня. Винтовочные выстрелы, автоматно-пулемётные очереди,

выстрелы с ручных гранатомётов. Вот если бы мне сообщили о предстоящем

обстреле в такой ситуации за тридцать минут до начала, и то я вряд ли

смог бы принять правильное решение. А тут ни минуты на размышления.

Впереди в 100 метрах море огня, сзади в 15 метрах спасительный дувал.

Стараясь перекрыть грохот стрельбы, я заорал истошным голосом: “Стой!

Ложись! Назад! За дувал!” Это сейчас приходит на ум армейская шутка:

“Кругом, бегом, об стенку лбом, отставить, сам покажу!” А тогда было не

смешно.… Из всех предложенных мной команд мужикам понравилась

последняя. Подавая пример подчинённым, я молниеносно очутился у дувала,

и, оперевшись правой рукой на почти полутораметровую преграду,

перекинул своё тело с автоматом, бронежилетом, каской, радиостанцией,

вещь-мешком с Б/К, РПГ-18 («Мухой»).

[ALEKSO]

А я так мечтал об ордене на груди! Так и не заметили, как прошли ещё

один пустой кишлак. Перепрыгнули через ручей, перемахнули через

последний дувал и ступили на твёрдую всю пересохшую в трещинах землю.

Солнце уже поднялось в зенит, каска накалилась, как сковородка, пот

из-под неё ручьём стекает на голое тело, на котором только бронежилет,

который за полдня потяжелел раза в три.
Наверное, мы расслабились.

Притупилась бдительность, нарушилась зрительная и локтевая связь в

цепи. Народ устало плёлся еле, перебирая ногами, и, никакому командиру

в ту минуту не удалось бы заставить людей сбросить хандру. Никто не

верил в то, что на пути могут встретиться душманы. Уже кто-то снял

каску, рассупонил бронежилет, закинул на плечо автомат, ругая, на чём

свет стоит, не зная кого за то, что не получилось внезапности, и,

душманам известен каждый наш шаг. И вот в этот момент началось

светопреставление.