Депортация, Трудармия, Спецкомендатура - этапы большой трагедии (Deportation, ...

[Deja Vu]

Und eine wichtige Frage : Was ist mit der Rente?
Emma, weil mir meinen Arbeitszeiten in Kasachstan in Deutschland anerkannt sind, mache ich mir keine Gedanken: was ist mit meine Rente dort, wo ich 22 Jahren gearbeite habe. Die Rente bekomme ich mit 65 J. a., es wird nicht viel- laut Fremdenrentegesetzt, aber besser als nichts. Und mehr, als ich es je in Kasachstan kriegen konnte.
Wird es bei ihnen anderes?

[Zuzik]

Bei mir ist es genauso, aber es ist kein Geheimnis, dass die jenige, die aus Russland ausgewandert sind, haben auch dort Rente bekommen. Nicht alle, aber einige ja. Ich bin 1996 nach Deutschland gekommen. Bekomme nur 60% meiner Fremdrente, Kasachstan konnte den Verlust zahlen.

[Laary]

Bekomme nur 60% meiner Fremdrente, Kasachstan konnte den Verlust zahlen.
-----------------------
Ja, *nur 60% von *unseren *Arbeitsjahren *werden als *glaubwurdig *gezahlt.Ich *bin *einverstanden *das es *fair *ware wenn die Herkunftslander *den *Ferlust erstatten *taten,nur *das *passiert *nie....
*Ich *komme aus * *Russland ,habe *aber keine *Rente *dort *beantragt.Das *ist *bekannt *: man *darf nicht *fur *die *gleiche *Zeit in zwei Lander Rente *beziehen.Viele *machen das,aber falls *es *rauskommt,kriegt *man Arger und *muss kraftig *zuruckzahlen....

[Deja Vu]

Ich verzichte lieber auf kasachischen Rente, es wird sowieso nicht viel, weil sie in Tenge berechnet werden. Und nach dem Umtausch in Euro bleibt fur mich Pschick!!! :-D

[ALEKSO]

Аргументы и факты
(Арифметическая задачка Александра Приба)
Сколько же немцев погибло в депортации и в трудовых лагерях, созданных специально для немцев в общей си­стеме ГУЛАГа СССР на основе архивных источников, самым достоверным из которых непременно является «Архив Отдела Спецпоселений НКВД СССР?
После депортации немцев из европейской части страны все они были поставлены на учет. Всего немцев в СССР в начале войны насчитывалось более 1,5 мил. Эта цифра взята из архива «Отдела спецпоселений НКВД СССР» - известным российским историком Виктором Бердинских. Из его книги "Спецпоселенцы" мы узнаем, что 10 октября 1949 года на учете в отделе спецпоселений МВД СССР состояло 235.377 немцев, которые не попали под депортацию и жили за Уралом уже с конца XIX - начала XX веков. На 25 декабря 1941 года из западных областей СССР было депортировано и проживало в специальных поселениях 949.829 немцев. Кроме того, известно, что 69 тысяч немцев накануне войны находилось на службе в Красной Армии. На Украине под немецкой оккупацией в западных районах СССР, а затем на территории Германии оказалось 350.000 человек. (После войны 250.000 чел. из них было депортировано назад в СССР.) Подытожив приведенные цифры, мы получаем число в 1,5 мил. немцев, проживавших в СССР осенью 1941 года...
По переписи отдела спецпоселений МВД на конец 1949 году на учете в СССР состояло 1.061.588 немцев.
Вычтем из 1.500.000 (число немцев, проживающих в СССР осенью 1941 года) 1.061.588 немцев, выживших после депортаций и концентрационных лагерей. В итоге мы получаем цифру со знаком минус - 438.412 человека. Однако отметим, что шел уже 1949 год, то есть прошло более трех лет после окончания войны. А ведь уже с конца 1945 года, когда была отменена «трудармия», и до конца 1949 (годы демографического взрыва в СССР) произошло, за небольшим исклюением, полное объединение семей и в них уже на протяжении четырех лет происходил естественный прирост немецкого населения. Этот прирост составил как минимум 150.000 человек. Доказательством тому, что эта цифра близка к действительности служат, следующие данные. Как нам известно, в конце 1949 года на учете состояло 1.061.588 немцев. По данным отдела переписи немцев-спецпоселенцев на ноябрь 1951 года их уже было 1.161.778, а к концу 1953 - 1.250.000. Таким образом, естественный прирост немецкого населения за год составлял в среднем 50.000 человек.
Исходя из этого, мы можем установить число немцев, оставшихся в живых в конце 1945 года, отняв от 1.061.588 минимальную цифру в 150.000 детей, родившихся в 1946-1949 годах. Получаем - 911.588. Итак, в начале войны на спецпоселениях числилось 1,5 миллиона че­ловек, а сразу после войны только 911.588 чел. Возникает закономерный вопрос - куда подевались за годы войны в условиях тыла 598.618 человек, то есть более трети всего народа!?

[Leya]

Каждый месяц по нескольку раз нам устраивали обыски. Считали, что запасаем оружием и возможны какие-либо диверсии, а это и восстание. Нас выгоняли из землянок независимо от погоды — и в грязь, и в стужу. Группа охранников копалась в наших вещах, перерывала нары. По два часа торчали и мы на улице в ожидании, когда закончат унизительную процедуру. Однажды при таком обыске охранник взял мой учебник английского языка, раскрыл и при мне начал листать. Наткнувшись на карту полушарий, вырвал ее. “Зачем?” не удержался и воскликнул я. “Здесь запрещено иметь карты”. "Да разве по этой уйдешь куда?” — “Ты — летчик, сможешь и по этой уйти.” И разорвал лист.

[Leya]

В каждом отряде “Челяблага” ежедневно умирало по 8-10-15 человек. От непомерного истощения. Кроме того, многие попали с юга и не вынесли смены климата, морозов. Трупы складировали за территорией отряда и потом свозили в общую яму, где было погребено в общей сложности примерно 15 тысяч трудармейцев.
Про пищу вспоминать страшно. В 6 утра нас поднимали и вели в так называемую столовую — на улицу к месту, где были сбиты столики. Даже элементарного навеса не имелось на случай дождя или снега. Подходишь к столику со своим котелком и ложкой. Тебе наливают один черпак жижицы, в которой плавают хвостики мелких рыбешек и кости. Это шло за мясное. В обед иногда давали на второе чуть-чуть пшена, а летом зелени. На ужин — хлеб, если его вам удавалось сохранить. Хлеб выдавали утром сразу дневную норму — 400 граммов. Поначалу пробовали оставлять часть на вечер, но его нередко воровали. Находились и такие среди немцев.

[Leya]

На работе одно-единственное нарушение могли послать в каменный карьер. А там люди подолгу не выживали. Рабочий день трудармейцев длился по 12 часов, иногда больше. Во всяком случае, меньше 10 часов не работали. В неделю полагался один выходной. Его проводили в землянке на нарах. Так выматывались за неделю, что ни до чего уже не было охоты. Да нам ничего и не предлагали — ни кино, ни книг. Из газет была одна “Правда”.
Письма писать разрешалось, но они часто не доходили ни к нам, ни к нашим адресатам. Иногда получал письмо с тщательно вымаранными строками.
Все эти мучительные годы я оставался членом партии и, естественно, присутствовал на партсобраниях. На них водили из бараков строем. Среди охранников тоже были коммунисты. На собраниях они занимали первые ряды перед президиумом, а трудармейцы садились подальше. В президиуме обязательно восседали начальник и политрук лагеря. В докладах задавалось общее направление, чтобы мы не заходили в своих мыслях куда не надо.

[Leya]

За пределами отрядной территории находился особист, его называли “кумом”, и он мог применить силу. Но я продолжал носить знаки различия.
Отряды между собой связи не имели, занимались на определенном участке работы. Один строил каменный цех, другой — электролизный цех. Жили мы в землянках. Под самой крышей окошко и общие нары. Наш отряд только из мужчин. На работу выводили под винтовкой и всякий раз звучало: “Шаг влево, шаг вправо — стреляю без предупреждения!”
Дали мне бригаду из 12 человек. На работу шел первым в своей форме. За мной строем следовала бригада. В конце немец с гармошкой (с ней он прибыл в отряд). Замыкал шествие вооруженный охранник. Надо сказать, что охранники и иная обслуга называли нас не иначе как фрицами и фашистами. Особенно часто мы выслушивали такие оскорбления при входе и выходе с территории отряда. Циников и нахалов там хватало.

[Leya]

Увидев колючую проволоку, я захотел удрать. Но потом сообразил: куда? При мне партбилет, удостоверение. Сразу поймут кто такой и откуда. Повели нас в баню, которая находилась вне ограждения. Прибывшие со мной рядовые дали себя остричь наголо и побрить, а я заявил, что не дамся. Банщики-немцы сказали, что их тогда накажут. Рядовые вступились за меня — все-таки командир эскадрильи! Тогда банщики сдались и попросили натянуть поглубже пилотку, иначе на пропускном пункте задержат.
На территорию трудармии я ступил, не сняв с гимнастерки знаков различия. Ко мне сразу подошли охранники и потребовали снять. Я отказался, попросил приказ наркома о моем увольнении из армии. В ответ услышал: “У нас есть распоряжение Берии. Мы подчиняемся только ему, а не наркому обороны”. Я настаивал на своем и не снял знаков. Позже политрук отряда, из милицейских, прогуливаясь со мной, стал уговаривать: надо, мол, подчиниться, все равно заставят