Восток - дело тонкое... К 20-й годовщине вывода Советских войск из ...

[ALEKSO]

Последовал второй тост - “За вливание в коллектив”. Когда налили по

третьей все без команды встали. Я уже знал о третьем молчаливом тосте

за тех, кто погиб. Тогда в нашей роте это был один солдат, погибший от

шальной пули в горах.
- Завтра,- сказал ротный,- ты познакомишься с командиром второго взвода

Рыльщиковым, а сейчас он пьян и спит. А теперь обсудим, куда завтра

идём воевать.
В этот однодневный рейд я поехал на комбатовском БТРе. Мне следовало

осмотреться, да и не рискнули командиры подставлять мою голову под пули

на второй день.
КП батальона установили в 300 метрах от кишлака, который пошли “чесать”

наши ребята. Я стоял вместе с комбатом на БТРе и в бинокль рассматривал

афганскую деревушку, где по данным разведки расположилась небольшая

банда душманов.

[ALEKSO]

Вечером собрались в палатке, гордо именуемой канцелярией роты. На столе

стояло три бутылки водки и немудреная закуска, наскоро приготовленная

каптёрщиком. За столом сидело шестеро.
- Знакомься,- сказал ротный,- мой замполит Саня Демаков, тоже только с

училища, приехал неделей раньше тебя, Володя Гейченко, командир

третьего взвода, Саня Земсков, старшина. А это, господа, наш новый

командир первого взвода, лейтенант Тарнакин Александр Борисович.

Старшина, по-первой за знакомство.
Молча выпили, закусили. Начались расспросы, как там, на большой земле, что с погодой, женат ли.
- Коммунист?- спросил замполит.
- Нет,- ответил я.
- Это дело надо наверстать,- продолжил свою мысль Саня Демаков.

[ALEKSO]

Полуторжественная беседа у комбрига, сухой разговор в палатке комбата,

и вот я уже перед очами ротного. Молодой мужик, голый по пояс, в

тапочках, с вечными смешливыми ямочками на щеках.
- Федяшин, Александр Иванович,- представился он,- взводные зовут просто

– командир. Ты не удивляйся, что я в таком виде – жарко. Расскажи о

себе.
Я рассказал ему свою немудреную биографию. Он продолжил:
- Вечером соберутся все. Сразу и познакомимся и обсудим завтрашнюю операцию. Водку привёз?
- Нет.
- Ладно, что-нибудь придумаем.

[ALEKSO]

Правда, само слово Кандагар мне очень понравилось, хотя это

обстоятельство не повлияло на то, что я именно туда и попал. И вот нас

распределили: два коммуниста, удивительнейшим образом затесавшиеся в

нашу беспартийную команду, остались служить в батальоне охраны штаба

40-й армии; четверых раскидали по кабульским полкам, и остальные

четверо, в том числе и я, на следующее же утро вылетели в Кандагар, в

70-ю отдельную мотострелковую бригаду.
Всё та же жара, а, может

быть, и больше, так как Кандагар южнее Кабула и там дислоцируется самый

южный гарнизон советских войск в Афганистане, всего 70 километров до

пакистанской границы. От аэродрома до бригады едем на БТРе, мокрые от

пота, а пот моментально превращается в белые солевые пятна на наших

“цивильных” форменных рубашках.

[ALEKSO]

Встретили скупо, определили койки в палаточном городке рядом с

аэродромом, сказали ждать распределения. В этом палаточном лагере -

пересыльном пункте понасмотрелись всякого,- и бред пьяных офицеров о

перенесённых ужасах войны, и цинковые гробы, загружаемые в АН-2 –

“Чёрные тюльпаны”, и скользкие предложения штабных офицеров и писарьков

за одну – две бутылки водки устроить служить в хорошее место. Но для

нас названия всех городов были одинаковыми, и поэтому нам всё равно,

где было служить: в Баграме или Гардезе, в Баглане или Файзабаде, в

Герате или Шинданде, в Кабуле или Кандагаре.

[ALEKSO]

Падали наши финансовые возможности, мы стали собираться уже в

гостинице, мечтая быстрее убыть к месту службы; изнывали от безделья.
“Восток – дело тонкое…” Эта фраза была нашим первым тостом на всех

застольях. И вот на десятый день нас вызвали, вручили посадочные талоны

и приказали вылететь завтра в Кабул. Радостные, поотсылали телеграммы

родным, попрощались, последний кутёж и, наконец, вылет. Таможня

пропустила нас беспрепятственно, смотрели на нас жалостливо, но нам

было плевать. Через два часа посадка в Кабуле. Впечатление удручающее:

аэропорт находится как-будто в кратере огромного вулкана, по стенкам

которого располагается город. Самолёт нырнул в глубину и перед самой

посадочной полосой выравнился.

[ALEKSO]

Денег у господ офицеров куры не клюют, поэтому гуляли на широкую ногу.

Было море шампанского, водки, закуски. Чудили по-дикому: скупили все

розы у мальчика, торговавшего между столов, и подарили их официантке,

обслуживающей наш столик, наперебой заказывали оркестру “цыганочку”,

посылали шампанское на соседние столики. Но когда к нам подошла женщина

узбечка средних лет и предложила девочек по сходной цене, мы отказались

(наверное, не привыкли к такому сервису). Зато всем десятерым хотелось

переспать с длинноногой официанткой нашего стола. Как она ушла домой

незамеченной – мы так и не поняли. Последующие три дня были другие

рестораны, другие, ещё более глупые выходки, чуть было не доходившие до

драк с местным населением.

[ALEKSO]

Так и не заметили, как приехали в знойный Ташкент. Не мешкая,

заарканили микроавтобус, меньше нельзя было; приехали в штаб

Туркестанского военного округа. Долго не ждали, представились в

управлении кадров, облегчили им задачу тем, что загранпаспорта привезли

с собой ещё из Москвы. Всем предложили для начала службу в Чирчикской

бригаде спецназа. Но мы все горели Афганистаном, и никто на голубую

форму не польстился. Тогда нам представили десять дней в ожидании

“борта” на Кабул и поместили в маленькую гостиницу КЭЧ ТуркВО, что

напротив гостиницы и ресторана “Россия”, где и состоялся наш первый

офицерский банкет.

[ALEKSO]

Состав цыкает спускаемыми тормозами, торопит проводница, последние

поцелуи, объятья, кое-где слёзы, и вот мы уже в пути. Трём из нас,

десяти, никогда не будет суждено вернуться обратно, двое вернутся

инвалидами. А на перроне среди провожающих останется молодая жена

лейтенанта Володи Порохни, которая через два месяца станет вдовой, и,

которая через полгода родит дочку, так и не увидевшую своего папу. Ну а

тогда молодые “поручики”, гордые своей военной судьбой и золотыми

погонами, в тесной компании пили водку, смеялись, неумело волочились за

молодыми проводницами. Неожиданная свобода после четырёх лет

“курсантской” жизни пьянила больше, чем водка. Молодые семейные

офицеры, в том числе и я, не привыкли к своему новому положению, и

поэтому наша мужская компания не была омрачена ничем.

[ALEKSO]

…дцать лет назад было такое же жаркое лето. Асфальт изнывал от

нестерпимого зноя и молил хоть о капле дождя. На голубом небе ни

облачка. Настоящий ад. Казанский вокзал Москвы. У пассажирского состава

«Москва – Ташкент» стоит кучка молодых офицеров в окружении родителей,

жён, невест. Стою среди них и я. Меня никто не провожает, вернее,

проводили уже раньше. Позади у нас, молодых лейтенантов, выпуск из

училища на Красной площади, счастливо проведённый отпуск. Впереди

сначала Ташкент, потом Афганистан (это потом его стали называть короче

– Афган). Настроение бодрое, боевое.