[gainst]

Мой дом — моя тюрьмаЯ заехал в Щербатовку на мини-заводик, там пятеро фрау-баб в бешеном темпе сортировали вилки, ложки.
— Здесь, конечно, лучше, чем в Азии, — признались они, — только платят не шибко.
— Но мужики, наверно, у вас хорошо зарабатывают?
— Вы знаете, по-немецки мужчина называется — херр, вот столько ему и платят! Мужики-то наши все без работы сидят, скотину выращивают. Но местные ту скотину воруют, и коров, и свиней. Так наловчились, что никакие запоры, ни собаки ворам не преграда.
Зато все эти безработные в огромадных коттеджах живут, и этими-то коттеджами мать-Германия крепко приковала своих пращуров к берегам волжским: «Хочешь в фатерланд? Сначала рассчитайся за ссуду!» И сидят они в тех коттеджах, как под арестом. В Щербатовке этих коттеджей — не сосчитать, но в огромных хоромах пусто, угрюмо и пища самая примитивная, потому как здешний немец пасет каждую копейку, рассчитывая дом продать азербайджанцам, чеченцам, расквитаться с долгами и уехать в Германию.
Чеченцы, примкнувшие к немецким поселкам, требуют к себе особого уважения. Едва я приехал в немецкий поселок Галки, следом примчался «воронок» милицейский.
— Где тут чеченцы живут? — осведомились опера.
И здешние женщины наперебой стали жаловаться мне и милиции, что чеченцы на их мужей с ножами кидаются по причине: «Вы почему нас не уважаете?!" «А вы их спросите, куда скот наш девается?!»
Прошлой ночью у чеченцев случилась стрельба. По версии южан, кто-то впотьмах засадил из двустволки по их окнам. Но как после пояснили мне следователи — стреляли, наоборот, из дома чеченцев через окна на улицу.
— Ну чем тут у нас лучше Азии? — рассуждает немецкая молодежь. — Вот и учим язык у Клары Карловны. Чтобы приняли в Германию, надо сдать экзамен по языку. А жениться или замуж выходить надо здесь, потому что там мы второй сорт, и будет тамошняя жена или муж всю жизнь пилить: «Приехали, голодранцы, на все готовое!»
Клара Карловна Арзуманян, учительница немецкого, историк и патриот села Галки.
— Мы как прибыли сюда с мужем (он у меня армянин сосланный) из Узбекистана, так и решили — здесь наша родина! Красота, природа, Волга! Тут ведь где ни копни, столько всякого исторического добра отыщется! В подвалах разрушенных домов то и дело находим всякую старинную утварь, монеты девятнадцатого и восемнадцатого веков. Особенно вешними водами много монет вымывает. До войны в Галках было около 400 немецких дворов. Старики вспоминают, вся деревня была в цветущих садах: виноградники, персики, яблони, груши. Народ жил богато. А когда выселяли, иные люди, наверное, что-то попрятали, дабы не везти драгоценности в ссылку… Сама я в Германию не поеду, лично мне здесь благо, а вот молодежи негде себя найти. Такого ужаса, как в российской провинции, наверное, нигде в мире нету — в соседних деревнях взрослые пьют, и дети пьют вместе с ними. В школу пьяные приходят. Как с этим бороться? Гибнет, гибнет Россия, и никому до того дела нет!