Меняем деньги. Менялы сидят не только в банках, но и на каждом перекр?стке. За одну марку дают двадцать сомов. Булка хлеба стоит пять сомов, бутылка водки - сорок, обед в ресторане - сотню.
-А в Германии есть базар!
-Каждую пятницу на центральной площади.
-И что там есть!
-Там есть вс?!
-А вот и неправда. Там нет хе. Вы ели когда-нибудь хе!
-Японская капуста!
-Нет, не капуста, хе - это рыба по-корейски.
Берни доста?т свой блокнот и делает пометку, вс? ему здесь интересно, разноцветье базара ошеломило его. Корейские прилавки завалены удивительными приправами, узбеки продают прямо с тележек свои огромные дыни, киргизки прут на базар свои леп?шки, дунгане фунч?зу. Тут тебе и киргизский кумыс, тут тебе и русский квас, а на прилавках горы фруктов: виноград, яблоки, груши, гранаты, урюк, - вс? здесь играет красками на солнце, вс? чисто и свежо, без гербицидов и нитратов, на химию давно уж денег нет. Пь?м кислый напиток шоро, рядом с нами на мангалах дымятся шашлыки, из мантышниц пар валит.

Семья Корчагиных встречает нас очень радушно. Знакомимся, садимся за стол. Все спрашивают про Пашу.
-Паша с Айдаркулом теперь уже в Польше, не переживайте, доедут.
-Конечно, доедут, Айдаркул мат?рый шоферюга!
-И вовсе он не шоферюга, он в ЦУМе завмагом работал.
-В Сокулуке!
-В каком Сокулуке, в самом Бешкеке.
-Кончайте перепалку, про гостей совсем забыли.
Пь?м за встречу, за здоровье гостей, за здоровье хозяина, за здоровье хозяйки, за шоферов, за мир и дружбу, за...
-Ich kann nicht mehr!!
-Ну ещ? по маленькой
-Ich kann nicht mehr!!!!!
-Т?тя Люба, он больше не может.
На следущий день мы едем на карлушкином мерседесе в Бешкек. Аля, внучка Корчагиных, согласилась быть нашим гидом. Она недавно кончила медучилище, хотела продолжить сво? образование в медицинском институте, но на уч?бу денег не хватает. Сейчас она дежурит на „скорой помощи“ и учится заочно в университете на менеджера.

Я рассказываю баварцам про Киргизию, а Берни про Айтматова.
Через два часа пол?та под нами проплыли огни Москвы, через три стюардесса объявила подозрительно дрожащим голосом, что мы совершим вынужденную посадку в Москве, на четв?ртом часу пол?та гадкий ут?нок подпрыгивая зашл?пал по бетонке своими кол?сами и в конце концов сел со страшным р?вом и диким скрежетом на взл?тной полосе аэропота Домодедово. Обошлось, живые. Наземная служба кинулась к турбинам, а пассажиры к выходу. Не выпускают - нет российской визы. Снова духота, приш?л
пилот и открыл все запасные выходы. Сквозняк пош?л по вспотевшим спинам. Понемногу отошли и начали шутить.
-Вы бы хоть птичек-то выпустили. Они-то прич?м!
-А у них тоже визы российской нет.
-Надо полагать пилотам жить ещ? не надоело. Не трусьте, долетим.
В Бешкеке в аэропорту уже целых полдня нас дожидается Карл. Едем к Карлушкиной т?ще в Сокулук. Те же пирамидальные тополя вдоль дорог и арыков, те же белоснежные вершины на горизонте, та же самая трасса на Ош... Что же здесь стало иным! На трассе почти нет грузовиков, дома постарели, новостройки стали руинами, у подъ?много крана отвалилась стрела, перед ним уже седьмой год лежат панели недостроенного дома,
рядом кусок бетонного арыка, который переделали в кормушку для скота - печальная картина.

Раз в неделю прилетает из Бешкека во Франкфурт старый облезлый „Ту-104“, белый лебедь вновь ставший гадким ут?нком. Чтобы лететь на н?м, смелости надо иметь ещ? больше, чем денег.
-Куда ты меня затащил, Теодор!!
-Главное, без паники, Бернгард! „Конкорд“ новее был да разбился.
-Я не паникую, но почему из-под крыла теч?т!
-Это самол?т по тебе, по несчастному, плачет.
-Ужас!
-Да не бойся ты, через шесть часов будем в Бешкеке.
Вылет в семь вечера, уже восемь, а мы вс? сидим в самол?те. Франкфурт нас не выпускает. Духота, вентиляция не работает, рядом с нами два поддатых идиота достают сигареты и с наслаждением курят. Остатки сил пришлось потратить на перепалку с ними. Наконец-то вылетаем. Вечерние сумерки удаляются от нас вс? дальше и дальше. Впереди ночь. Берни записывает в блокнот свои первые впечатления. Перед нами сидят любители соколинной охоты из Баварии. В Киргизию летят первый раз вместе со своими соколами.
-Это от ваших птичек так дурно пахнет!
-Нет это от охотничьих собак, но они же в трюме!
-Первый раз летите!
-Да, мы в Киргизии ещ? ни разу не были.

Обещанного три года ждут. Прошло три года и мы наконец-то собрались в эту дальнюю дорогу. Я заказал билеты на тр?х человек: на меня, на Берни и на его сына Флориана. За неделю до нашего отправления мой племянник Карл гонит в Бешкек потр?панный мерседес. Он должен за неделю доехать до Киргизии и встретить нас в аэропорту Манас. Следом за ним в день нашего отл?та едут на разбитых фольксвагенах его друзья Паша Корчагин и Айдаркул Бешеналиев. Паша в Германии в третий раз, Айдаркул - пятьдесят второй. Земляки завалили их всякими шмутками, матрасами, старыми электроприборами, которые не успели выкинуть
на помойку, вышедшими из моды телевизорами и прочей рухлядью. Самое важное в этом хламе - запчасти и старые, но ещ? годные автомобильные шины. Дорога длинная, кто знает, что их жд?т впереди. Айдаркул в этом деле собаку съел и ставит в сво?м микроавтобусе самые плохие телевизоры к выходу - откупаться от таможенного, милицейского и бандитского рекета. Мы всем двором помогаем поплотнее рассовать поклажу и присаживаемся на дорогу. Прощаемся. Я провожаю их до автобана и еду в аэропорт. Если мужикам повез?т, то мы ещ? раз встретимся в Киргизии.

В тот день меня послали к профессору Кирфелю ассистировать экзамен по социальной педагогике. Моя задача: сидеть, помалкивать, слушать вопросы, понимать ответы и ставить отметки в бланке протокола.
- Дайте определение социальной педагогике.
- Социальная педагогика это субсидийная интервенция, направленная на адресат, находящийся в пограничной области общества. Адресатами являются...
- Хорошо-хорошо! Достаточно. Где Вы проходили практику!
- В Индии у Марии Терезы.
- !!!
- Мы подбирали умирающих на улицах Калькутты.
- И потом!
- Потом мы их привозили в миссию, отмывали от грязи, давали лекарства... Тех, кто умирал хоронили...
- Да-а-а... Это тебе не немецкий дом престарелых. Теодор, в Сибири есть дома для престарелых!
- Есть, но туда стариков стараются не отправлять.
- Почему!
- Старики - это твой крест, его несут до конца и на чужие плечи не перекладывают.
- Почти как у Чингиза Айтматова. Вы читали Айтматова!
Разговаривать с ассистентом во время экзамена не входит в регламент. Я почувствовал, что профессору очень-очень плохо, что ему самому нужна помощь. Так мы с ним и познакомились. После экзамена просидели до самого вечера в его университетской каморке и говорили о Киргизии. Бернгард, так звали профессора, был помешан на творчестве Чингиза Айтматова и мечтал побывать на старости лет на родине писателя. Я пообещал устроить ему эту поездку.

За окном просыпалась та же бескрайняя степь. Осенний ветер гнал к горизонту перекати-поле. Смуглый раскосый мальчонка выскочил из юрты, на ходу натянул фуфайку и побежал выгонять отару овец из кошары. Его брат седлал коня... Эти мальчишки сильно напомнили мне моих первых учеников. Горная глухая алтайская деревушка, деревянная школа, класс с высокой печкой, на партах чернильницы, по утрам на моём учительском столе стояла керосиновая лампа. За окном в утренних чернильных сумерках проявляются горные вершины... В классе одни пацаны - дети чабанов-алтайцев. Они учились у меня математике, а я у них любви к Её Величеству Природе. Величие начиналось уже с названий: Ущелье Горных духов, Священный Родник, перевал Чеке-Таман, Каменный Каньон Урсула...
Поезд тронулся. Впереди была государственная граница... В Киргизии в садах всё ещё с глухим стуком опадали и опадали яблоки. Егор перед отъездом ходил по саду собирал их в ведро. Как мы на Алтае картошку. Девать яблоки было некуда и он и вываливал их в летнюю кухню. Целая гора яблок...
В это время в моей родной деревне на берегу Катуни в саду у матери уже осыпался с яблонь первый снег. Он искрился и светился на солнце как прежде. Как прежде мать водила корову к роднику на водопой, как прежде люди шли на работу, в школу, уводили в садик своих детей. Как и прежде шёл по степи этот поезд.Многие как и я ехали по этой степи в последний раз. Через год и я уехал вслед за роднёй в Германию. Мне казалось тогда, что никогда больше не попаду в Киргизию, но в жизни бывают счастливые моменты, которых не ждёшь. Они приходят сами собой.

В Киргизию мы ездили почти каждый год. Чаще всего летом. Степь в это время дышет зноем. Ветер врывается в открытые окна и заполняет весь вагон сухим степным духом. Через терпкий настой разогретой под солнцем полыни едва пробивается лёгкий дымок далёких казахских кочевий...
Я угадывал названия станций, вспоминал свои прошлые встречи со степью. Всё мне казалось знакомым и родным, хотя и ничем не напоминало мне мой родной Алтай. Эта бесконечная степь когда-то была частью моей огромной Родины, а люди ехавшие со мной в поезде были когда-то моими согражданми: и сидящие против меня престарелые казашки, и дремлющий надо мной турок, и семья корейцев, только что зашедшая на станции, и освободившиеся зэки, сидящие в соседнем купе за чефиром.
Утром один из них заорал на весь ещё спящий вагон: “Козлы! Вы
когда мне чаю принесёте!” Казашки испуганно по-казахски запричитали, корейцы заоглядывались... Послышался женский голос: “Да кто ж тебе, милок, в такую рань-то кипяток приготовил? Ишь ты, чаю ему в постель подайте...” Зэк заткнулся, вагон замер, втихушку хихикнул и стал под стук колёс подниматься с постелей.

За окном проплывала осень. Степной полустанок подмигнул мне зелёным глазом светофора, а стрелочник как старый добрый знакомый махнул мне вслед рукой. светлая даль уже вторые сутки кружилась вместе с горизонтом по одному огромному кругу. Это была моя последняя поездка в Киргизию. Я так думал тогда, был уверен в том, что съездил в Киргизию в самый последний раз и насегда прощался со степью, которая стала мне родной.
Той осенью 1993-го года последние наши родственники навсегда покинули Сокулук и улетели в Германию. Поезд лениво и бесконечно долго тащилсяна северо-восток по бескрайней казахской степи. В памяти застряли прощальные картины: все сидят в саду на чемоданих, с глухим стуком опадают на землю яблоки, аэропорт “Манас”, таможенный досмотр, слёзы и объятия, родные лица скрываются за барьером в толпе...

Вслед за соколами мой репортаж о поездке в Киргизию