Послевоенный период К началу 1953 года
, по данным органов МВД СССР, на учёте Отдела спецпоселений состояло 1224931 немецких спецпоселенцев, в том числе 855674 выселенных в 1941-42 гг. из Европейской России и Закавказья, 208388 репатриантов, 111324 мобилизоваанных, 48582 «местных» и 963 прочих. Из этого количества на территории РСФСР было расселено 707863 чел., в Казахстане — 448626, в республиках Средней Азии — 53850, в Украинской ССР — 460 и в Карело-Финской ССР — 246. Из числа немцев, расселённых в РСФСР, в Западной Сибири проживало 338142 чел., на Урале — 198624, в Восточной Сибири — 74687 (в основном в Красноярском крае), на Европейском Севере — 35007, в Центральном районе — 28229, на Дальнем Востоке — 13378, в Волго-Вятском районе — 11797, в Поволжье — 7697 и на Северном Кавказе Ростовская область) — 302

********ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D 0%B8%D0%B5_%D0%BD%D0%B5%D0%BC%D1%86%D1%8B

Репрессии в отношении немцев предпринимались в Казани и после окончания Великой Отечественной войны. Так, в конце апреля 1946 г. была арестована поволжская немка М. Вебер по обвинению в «антисоветских разговорах». Во время суда 8 июля 1946 г. виновной она себя не признала, но это не помешало осудить ее на восемь лет лагерей (реабилитирована в 1989 г.).
В последние годы российские историки все активнее изучают судьбы немецких военнопленных. Ведь только по данным Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР к 1950 г. страну покинули и вернулись в Германию около двух миллионов человек

При подготовке этой статьи использовались воспоминания бывших русских немцев, публиковавшиеся, начиная с 1950-х годов, в альманахе «Heimatbuch», издаваемом в ФРГ.
Александр Волков

- В августе 1774 года киргизы напали на деревню Мариенталь, захватили скот и увели с собой 300 колонистов, в том числе священника, которого заставили пасти скот. Долгое время российские

- В августе 1774 года киргизы напали на деревню Мариенталь, захватили скот и увели с собой 300 колонистов, в том числе священника, которого заставили пасти скот. Долгое время российские власти крайне благосклонно относились к немецким колонистам. Однако положение стало меняться еще при царе Александре II — после того, как Бисмарк объединил разрозненные немецкие княжества, и в Центральной Европе у России появился потенциальный соперник. По закону от 4 июня 1871 года все права, выданные колонистам «на вечные времена», были отменены. Немецкие крестьяне были приравнены в правах к российским крестьянам. Их стали именовать «поселянами-

- В августе 1774 года киргизы напали на деревню Мариенталь, захватили скот и увели с собой 300 колонистов, в том числе священника, которого заставили пасти скот. Долгое время российские власти крайне благосклонно относились к немецким колонистам. Однако положение стало меняться еще при царе Александре II — после того, как Бисмарк объединил разрозненные немецкие княжества, и в Центральной Европе у России появился потенциальный соперник. По закону от 4 июня 1871 года все права, выданные колонистам «на вечные времена», были отменены. Немецкие крестьяне были приравнены в правах к российским крестьянам. Их стали именовать «поселянами-

собственниками». Наметилась тенденция к русификации. Переименовывались колонии: Вормс превратился в Верное, Нойбург — во Владимировку, Александерхильф — в Алексеевку. С 1874 года колонистов стали призывать на военную службу. Лишь меннонитам — членам протестантской секты — по закону от 14 мая 1875 года воинская повинность заменялась трудовой. Переводилось на русский язык и обучение в школах. Все эти меры встревожили колонистов. С 1874 года начинается эмиграция за океан, в США, Канаду и Южную Америку, прежде всего — Бразилию и Аргентину. С 1882 года колонисты начинают переселяться и в другие области империи — в Сибирь и

Среднюю Азию. Там было много неосвоенных, целинных земель, и эти земли нуждались в трудолюбивых руках. Вскоре омские и семипалатинские степи, солончаки Кулундинской степи стали житницей империи.

Германская война грянула для колонистов, как гром посреди ясного неба. В те первые дни войны многие из них, явившись на призывной пункт, почувствовали, что к ним относятся как к врагам. «Вы немцы? — говорили им командиры. — Война идет против варваров, ваших братьев. Горе вам, если вы попытаетесь помочь вашему императору Вильгельму». После первых поражений к солдатам-немцам во многих частях стали впрямь относиться как к предателям. В конце концов их отозвали с Западного фронта и перебросили на Кавказ. Верховный главнокомандующий великий князь Николай

Николаевич, ненавидевший немцев, погнал их под стены турецкой крепости Эрзурум. Наступление захлебнулось в крови. Вспыхнувшая эпидемия тифа унесла еще тысячи жизней.
В 1915 году, 2 февраля и 13 декабря, в Российской империи были приняты законы, получившие название «ликвидационных». Фактически немецкое крестьянство в России ликвидировалось как класс. Всех немцев было приказано выселить из пограничной зоны, протяженность которой составила сто километров. Эта мера касалась, прежде всего, жителей Западной Украины — Волыни.

В городах начались погромы. Двадцать седьмого мая 1915 года в Москве было разграблено и уничтожено 759 немецких магазинов и квартир. Общий убыток составил, по приблизительным подсчетам, 29 миллионов золотых рублей. Сорок немцев было ранено, трое убиты. В этот день было разгромлено также 300 русских, французских и английских магазинов. Слабым утешением для пострадавших «за фамилию» стали таблички, украсившие на следующий день разбитые витрины: «Разгромлено по ошибке».

В 1917 году Временное правительство гарантировало права и свободы всем народам России, за исключением немцев. Лишь благодаря настойчивости профессора Карла Линдемана, обратившегося к новым властям, это «недоразумение», как выразился А.Ф. Керенский, было улажено. В опубликованный 20 марта 1917 года текст Декрета о свободе, пункт о немцах не вошел.

В годы гражданской войны многие немецкие колонисты, жившие на юге Украины, стали жертвами банд Махно, сжигавших целые деревни и истреблявших их жителей.
Особенно трагичен был 1921 год. Никогда прежде, по словам историков, немецкие колонисты не умирали от голода. В любой общине хранилось зерно на случай неурожая. Его распределяли среди бедствующих. В 1921 году после многочисленных реквизиций запасов зерна не осталось. По оценке Георга Лебзака, в Поволжье погибло от голода более 166 тысяч немцев, в Причерноморье — 40-50 тысяч немцев. В русских деревнях смертность от голода была еще выше. В тот страшный год многие колонисты бежали из Поволжья в Новороссию и на Северный Кавказ.

Время депортаций (их впору назвать «дейчпортациями» — от слова Deutsche, «немец») настало в 1929 году. Все началось с принудительной коллективизации. Многие немецкие колонисты — «поселяне-собственники» — подпали под определение «кулаки». Их высылали в Сибирь и на Север. Повезло небольшой части колонистов, поселившихся в Приамурье. Перебравшись через китайскую границу, они бежали из СССР и впоследствии добрались до Бразилии и Уругвая.

Часть немцев — меннониты по вероисповеданию — после настойчивых хлопот, в которых участвовали их канадские единоверцы, сумела выехать из страны в 1924-1927 годах. Всего на Запад перебралось около 22 тысяч меннонитов. Однако когда в 1929 году в Москву прибыла новая партия отъезжающих — около шести тысяч человек, — все они, несмотря на имевшееся на руках разрешение о выезде, были арестованы. Позднее часть из них вынудили вернуться на постоянное место жительство, часть сослали в Сибирь.

В 1936-1940 годах, в пору сталинских репрессий, была истреблена большая часть немецкой интеллигенции; аресты и расправы ожидали немецких священников, учителей немецких школ. Страшное известие о начале войны с Германией молниеносно облетело немецкие колонии. Старики еще помнили прежнюю Германскую войну и понимали, сколько бед принесет немцам новая война. В ближайшие недели начались массовые депортации немецкого населения из Поволжья, Крыма, Кавказа и Ленинграда. Двадцать восьмого августа 1941 года указом советских властей немцы Поволжья были огульно обвинены в шпионаже.

- Высылка крымских немцев началась 20 августа 1941 года. «Мы хотим защитить вас от войны и на какое-то время переселим вас из Крыма, но уже через две-три недели вы вернетесь назад», — такие слова выслушивали местные жители немецкой национальности, прибывшие для участия в оборонительных работах. «Мы и не подозревали, что нас могут депортировать, — вспоминал Теодор Эйзенбраун, живший тогда в Крыму. — Мы думали, у властей в Москве совсем другие заботы».

- В поволжских деревнях указ о выселении немцев произвел эффект разорвавшейся бомбы. «Мы слонялись по деревне как ходячие трупы, — вспоминает очевидец. — Строго-настрого было приказано, чтобы никто не уклонялся от высылки». В тот же день все немецкие деревни были заняты войсками. Немцам велено было сидеть по домам... Отовсюду доносились одни и те же вопросы: «За что? Что мы такого преступного сделали? Мы всегда жили в мире и покое».Солдаты во главе с офицерами

прошлись по всем домам и зарегистрировали немцев. Напряжение нарастало день ото дня. Правительство автономной республики немцев Поволжья было смещено. Теперь всем распоряжались люди из НКВД.

Тринадцатого сентября 1941 года всех жителей повезли на тракторах или грузовиках к ближайшей железнодорожной станции — городу Марксштадт (бывший Екатериненштадт), а оттуда всех вывезли к пристани и на баржах доставили по Волге в Энгельс (бывший Покровск). Многие русские и казахи со слезами на глазах провожали своих знакомых. Всем отправляющимся в ссылку разрешили взять с собой довольствие на полтора месяца (30 кг)

Из Энгельса людей повезли в товарных вагонах по 40-60 человек в каждом. Русским, женатым на немках, разрешили остаться, а вот русских женщин, у которых мужья были немцами, депортировали. Вместе со всеми депортировали членов ВКП(б) немецкой национальности, в том числе бывших руководителей автономной республики.

В переполненных вагонах было трудно спать, они не проветривались, не было ни питьевой воды, ни туалетов. Лишь изредка людей кормили теплым супом. Многие старики и дети умерли, не выдержав тягот переезда, длившегося месяц.Уже в октябре всех мужчин в возрасте от 18(?) до 65 лет призвали в трудармию — на строительство шоссейных и железных дорог, на рудники и военные заводы. Трудармейцы жили в лагерях; например, в лагере под Свердловском содержалось около 100 тысяч человек.

Многие люди умирали от голода и переутомления. Трудовые лагеря мало чем отличались от обычных советских лагерей заключения.
Весной 1942 года в трудармию были призваны и женщины в возрасте от 16 до 60 лет. Исключение сделали лишь для тех, у кого дети были моложе трёх лет. Всем остальным приказано было сдать малышей в детские дома. Часто матери впоследствии так и не находили своих детей.

22 и 23 октября 1941 года стали черными днями для немцев, проживавших в Закавказье. Началась их депортация в Баку, а оттуда морем в Красноводск. По прибытии обнаружилось, что питьевой воды нет и ее не достать ни за какие деньги. Дети плакали; люди пытались подняться на борт парохода за водой, но охрана была неумолима. Дальнейшая поездка превратилась в кошмар. Воды не было до самого Самарканда. Многие пожилые и больные люди умерли в пути.

Прибывших расселили по берегам Балхаша и реки Или. Удобств никаких. Часто в одной комнате с казахами жило по семь человек. Там же, в жилых помещениях, часто держали кур и свиней. Работать на уборке урожая посылали всех, невзирая на здоровье. Многие, обессилев, умирали. По окончании уборочных работ мужчины в возрасте 14-40 лет были отправлены в трудармию, а весной 1942 года за ними последовали женщины. Их направляли в лагеря под Карагандой, Тулой, Орском, Пермью и даже Архангельском. Большинство работало на угольных шахтах. Особенно много трудармейцев погибло

под Карагандой. «Этот город стоит на наших костях», — сказал один из тогдашних ссыльных.

Из Ленинграда немцев депортировали даже в блокаду. По воспоминаниям Е.Е., в марте 1942 года сотрудники райкомов начали регистрировать немцев. «Когда 17 марта мы пришли на работу, нам объявили, что надо срочно отправляться в райком, получить трудовые книжки и зарплату. «Быстро собирайте ваши вещи и в шесть вечера всем быть на Финском вокзале». Оттуда на автобусах нас перевезли по замерзшему Ладожскому озеру... Погрузили в товарные вагоны и через Вологду, Киров, Свердловск повезли в Сибирь». Путешествие до Сургута продлилось до 29 сентября. Здесь

ссыльных расселили в бараках среди «кулаков», тепло встретивших товарищей по несчастью. В каждом бараке было по десять комнат; в каждой комнате разместили по три-четыре семьи. Работающие получали по 800 граммов хлеба и чай, а днем еще и суп из рыбьих голов. «К счастью, в реке утонули шесть лошадей. Их туши положили на лед; так у нас появилась хотя бы конина».

Тем временем на берегу Оби началось строительство консервного завода. Особенно тяжело пришлось женщинам. «На пятидесятиградусном морозе мы долбили землю под фундамент ломами. Работали в три смены: с 8 до 16, с 16 до 24 и с 24 до 8. Потом пришлось строгать доски на пятидесятиградусном морозе. После этого мы построили три складских помещения, где должны были храниться консервы, и подвал-ледник. Выловленную рыбу клали в ящик (80-100 килограммов), и на палках мы волокли этот ящик в гору. Когда фабрику построили, нас перевели туда, и мы работали там с апреля до октября. В зимние месяцы нас забирали на лесоповал — заготавливать дрова, чтобы было на чем жарить летом рыбу. Так мы проработали с октября 1942 по 8 июня 1955 года. Девятого марта 1956 года нам выдали документы и разрешили уехать отсюда, но

в Ленинград запретили возвращаться». Выслать в Сибирь не успели лишь немцев, живших на территории между Днепром и Днестром. Позднее, при отступлении фашистских войск из СССР, немецкое население бежало из этих районов Украины и Молдавии на запад, в Германию. Однако спастись от ведомства Берии было непросто. После войны из 350 тысяч советских немцев, бежавших на Запад, 250 тысяч были принудительно возвращены на свою географическую родину, где их немедленно отправили в лагеря.

Тридцатилетняя война 1618—1648 гг. была для Германии подлинно национальной катастрофой. Она истощила силы народа и надолго задержала его развитие. Она углубила и ускорила экономический, политический и культурный упадок Германии, начавшийся еще в XVI в. в результате поражения крестьянства в 1525 г. и перенесения торговых путей на запад.

Тридцатилетняя война нанесла германскому народу прежде всего громадный материальный ущерб. Некоторые районы Германии (Пфальц и Вюртемберг на западе, Бранденбург, Мекленбург и Померания на северо-востоке) в результате военных действий и сопутствовавших им голодовок, эпидемий и массовой эмиграции потеряли до пяти шестых населения. Погибла значительная часть скота, в Северной и Северо-Восточной Германии треть пахотных земель превратилась в пустоши и заросла лесом, прекратилось производство ряда сельскохозяйственных продуктов.

Почти повсеместное разорение и обнищание крестьян повлекло за собою сильное ухудшение их юридического положения. На Западе и Юго-Западе, где крепостничество укрепилось уже в результате поражения крестьян в 1525 г., феодальная эксплуатация после Тридцатилетней войны еще более усилилась. На Севере и Северо-Востоке завершился начавшийся в XVI в. процесс закрепощения («второе издание крепостничества»).

Почти повсеместное разорение и обнищание крестьян повлекло за собою сильное ухудшение их юридического положения. На Западе и Юго-Западе, где крепостничество укрепилось уже в результате поражения крестьян в 1525 г., феодальная эксплуатация после Тридцатилетней войны еще более усилилась. На Севере и Северо-Востоке завершился начавшийся в XVI в. процесс закрепощения («второе издание крепостничества»).

В течение второй половины XVII в. в Восточной Германии за счет крестьянской земли необычайно выросло число крупных дворянских хозяйств, поставлявших хлеб и другие продукты сельского хозяйства на заграничный рынок. Одни крестьяне, согнанные со своих наделов, были низведены до положения крепостных батраков, владевших лишь хижиной и ничтожным клочком земли; другие, сохранившие свои наделы, были законодательным путем прикреплены навечно к поместью, где они должны были отбывать ничем не ограниченную

барщину и прочие повинности. Так завершилось на востоке Германии образование крупного рыцарского имения (Rittergut) — товарного хозяйства, основанного на барщинном труде крепостных, — и выросла каста прусско-померанских помещиков — юнкеров.

Города пострадали меньше, чем деревня, но и городской экономике война нанесла тяжелые раны. Снижение производства сельскохозяйственного сырья, упадок горнорудной промышленности, длительный разрыв торговых связей с заграничными рынками, общее оскудение страны и сокращение внутреннего спроса, не говоря уже о значительной убыли среди городского рабочего люда, — все это надолго задержало восстановление промышленного производства. Даже такие продукты германского ремесла, которые ранее составляли его славу, — вестфальские и баварские сукна, льняные ткани, металлические, стеклянные и керамические изделия

— исчезли с рынка. Переход к Швеции в силу условий Вестфальского мира устьев Везера и Одера, в то время как устье Рейна продолжало оставаться в руках Голландии, хозяйничанье обоих этих государств на Балтике окончательно подорвали торговлю Ганзы. В ее составе остались только три имперских города — Бремен, Гамбург и Любек, из которых последний во время войны захирел и уже не мог оправиться. Точно так же навсегда утратили ведущую роль в германской промышленности и торговле такие центры, как Аугсбург и Нюрнберг и отчасти Франкфурт-на-Майне.

Вестфальский трактат закрепил и усилил политическую раздробленность Германии, которая по-прежнему именовалась Священной Римской империей германской нации, но представляла конгломерат реально ничем между собой не связанных 300 светских и духовных суверенных княжеств, не считая имперских городов и владений полутора тысяч западных (рейнских) рыцарей, которые юридически были вассалами императора, но фактически ни от кого не зависели.

О мелкодержавном характере огромного большинства германских княжеств говорят следующие цифры: в саксонских землях насчитывалось до 20 независимых княжеств, в Вестфалии — 52, на территории бывшей Франконии — 29. В среднем на одно такое независимое «государство» приходилась территория, не превышавшая 20—25 кв. км.