ИСТОРИЯ "РОССИЙСКИХ" НЕМЦЕВ..."

Алексеевку. С 1874 года колонистов стали призывать на военную службу. Лишь меннонитам — членам протестантской секты — по закону от 14 мая 1875 года воинская повинность заменялась трудовой. Переводилось на русский язык и обучение в школах. Все эти меры встревожили колонистов. С 1874 года начинается эмиграция за океан, в США, Канаду и Южную Америку, прежде всего — Бразилию и Аргентину. С 1882 года колонисты начинают переселяться и в другие области империи — в Сибирь и Среднюю Азию. Там было много неосвоенных, целинных земель, и эти земли нуждались в трудолюбивых руках. Вскоре омские и семипалатинские степи, солончаки Кулундинской степи стали житницей империи.

<SPAN lang=RU style="FONT-SIZE: 13.5pt; COLOR: #005b59; TEXT-DECORATION: none; mso-ansi-language: RU; mso-bidi-font-size: 12.0pt; text-underline: none">Вячеслав Демидов


Путь в Россию и из

....Пострашнее Пугачевского бунта были налеты, совершенно неизвестной немцам, саранчи. Первый случился в 1781 г., и потрясенный русский очевидец писал: „Все небо вдруг покрылось густым мраком с ужасным шумом. Саранча летела тучей шириною более 2 верст. Опустилась она в степи за Сарептой слоем на пол-аршина толщиною, и


<FONT face="Times New Roman" color=#005b59 size=3>

движением своим представляла вид зыблющихся вод“. И еще не раз налетала, объедала всё дочиста...Однако ничто не сломило упрямых колонистов. В 1890 году по Волге отправили они на продажу 622 тысячи пудов зерна да других товаров 635 тысяч пудов, а ввезли товаров в Сарепту всего 205 тысяч пудов. Сальдо доходное, как ни считай...

...„Без четверти двенадцать бьют на кирхе колокола (металлический, не русский звон), и вся колония сидит за обедом, и затем – прикрыв ставни и раздевшись, как на ночь, спит.
Gross-Mutter имеет пять пар туфлей, все они стоят у порогов, в одних она ходит по двору, в других по коровнику, в третьих по кухне, в четвертых по столовой, в пятых по гостиной, – это чтобы соблюсти чистоту. Полы моют каждый день, а дом снаружи – по субботам. В коровнике полы моют тоже по субботам“, – это опять Борис Пильняк: сарептинский быт даже ему, наполовину немцу, казался диковинным.

Поля устраивались вдали от жилья: час пути, а то и больше. Поэтому на сев пшеницы вставали в 2 ночи, кормили лошадей, наскоро завтракали. Обедали в поле: копчёная колбаса, ветчина, хлеб с маслом. Горячее ели только в 7 вечера, вернувшись, и засыпали мигом: в 2 часа снова в поле.
После пшеницы сажали картофель, арбузы, дыни, тыкву, подсолнечник, овощи... Уфф!... Две-три недельки пауза. Но не отдых – первая стрижка овец, уничтожение вредных насекомых в саду, подготовка к сенокосу.

Зимой и летом в Сарепте на градуснике одно и то же: тридцать-сорок – только вся и разница, что зимой минус, а летом плюс, и как раз в уборочную страду. Поэтому начинали убирать ночью, при луне, опять в 2 часа. Самую жару отдыхали. Заканчивался рабочий день в 10 вечера, иной раз и позже. Рожь кончили – начинай пшеницу, а там ячмень, овёс... На току молотили по-своему: две лошади катали по снопам „немецкий каток“, гранитный вал примерно в метр длины и сантиметров тридцать диаметром. Позже и молотилки появились из Германии.

Кончили молотьбу – берутся за овощи и фрукты, за арбузы и дыни, их отправляли по Волге на продажу. А в домашнем хозяйстве из арбузов делали мед. Мякоть клали в большие котлы, варили, светло-коричневую тягучую массу сливали в деревянные бочки и двадцатилитровые стеклянные бутыли, оплетенные ивовыми прутьями. Арбузной кожурой лакомился скот, семечками – куры и утки. Ничто не пропадало...
А там снова весна, сев. И так год за годом.
Средняя немецкая семья в Поволжье владела шестью лошадьми и тремя коровами, козами, овцами, свиньями, курами, утками и индюшками.

Через три десятка лет после появления немцев на Волге саратовский землемер Леон Лебедский прошел пешком от Самары до Астрахани и достатком колонистов был поражен: в домах повсюду деревянные кровати, на них набитые соломой матрацы, поверх – белые простыни!

„При домах сады с яблоневыми, грушевыми, сливовыми, вишневыми деревьями. Женщины сверх полевой работы прядут лен, шерсть, ткут холсты и сукна“,– писал он.
„Все колонии построены хорошо, широкими правильными улицами, так что некоторые из колоний гораздо много лучше уездных городов. Дома у колонистов большие, светлые“, – отмечал другой путешественник.
„Мне подавали блины с ягодным вареньем, поджаренные пирожки со смородиной, – сообщал третий. – Прошу покорно найти это у наших мужичков“.

А вообще-то колонисты питались просто: картошка, клецки, суп из баранины, молоко с ржаным хлебом, зимой квашеная капуста. Мясо летом куриное, утиное, осенью гусиное, индюшачье. Если в это время на столе вдруг появлялась говядина – это значило, что случилось несчастье с коровой или теленком, пришлось зарезать...
Колбасу и ветчину готовили в ноябре. Тушки домашней птицы замораживали, потом доставали из погребов-ледников по мере надобности.
Запасов требовалось много. В семьях по десять-двенадцать человек, на полевые работы нанимали со стороны еще десять-пятнадцать, а то и больше. Еду на всех варить – хозяйке только поворачиваться...