С одной стороны, он сумел собрать мир в единый миф Кёнигсберга, но, с другой, провести его поразительную демифологизацию, поскольку за высокомерием хорошо (в немецкие времена) или не очень хорошо (в советские времена) организованных форм архитектурных и идеологических ландшафтов этого мира всегда узнается опасность его предательства, что подтверждают фотографии синагоги, разгромленной в Кристальную ночь 8 ноября 1938, или трагические снимки гибели Кёнигсбергского замка. Предательство мира - это, прежде всего, предательство в себе самого Себя втайне дарованных человеку «кодов жизни», связанных с совестью и любовью, поскольку в «параллельной памяти» отчетливо узнается весть, что мир - это прежде всего явление глубоко моральное, а лишь потом национальное и идеологическое, политическое и экономическое и т. д. Эта весть - максимум возможного воспоминания при погружении в мир представленных здесь фотографий, поскольку этот максимум - воспоминание обо мне,то есть имеет отношение к каждому человеку, открывающему этот альбом: «Поэтому не спрашивай, по ком звонит колокол: колокол звонит по тебе» (Джон Донн).
Собранный здесь мир - это, безусловно, топос болезни, и поэтому на фоне многих фотографий, отразивших впивающуюся в лица «волю к смерти», велико искушение посчитать, что это - «болезнь к смерти», о которой мучительно думал философ Кьеркегор. Однако само совершившееся чудо собирания мира через обращение к фотографии как особому виду «квантования Истории» оказывается сопряженным с удивительной «доброй вестью», на которую способны только самые чистые и мужественные художники: да, мир болен, но он излечим!
Этот терапевтический идеал высвечивают не только эпические фотографии, проникнутые мотивом вечного возвращения Надежды -три девочки на фоне руины замка (с. 263), какой-то бюргер в шляпе,тянущий мимо Королевских ворот двухколесную тележку с мальчиком (с. 272), коляска с крошечным малышом на обрывистом берегу Нижнего пруда на фоне руины старой кирхи (с. 291), пасхальная служба в руине собора (с. 349) и другие.
Эта терапия высвечивается из многих удивительных лиц «параллельной памяти», сохраненных в Истории чудом фотографии в общем знаменателе энер-гийной тайны Надежды, даже если эти лица часто проникнуты какой-то потаенной грустью, как, например, на фотографии четырех сестер 1908 г., ждущих, казалось бы, подобно трём сестрам А.П.Чехова, какого-то главного события в своей будущей жизни.У Чехова в пьесе: «В Москву! В Москву!», в воображаемый топос Надежды. А в собранном мире Максима Попова?
1956 - сельскохозяйственная выставка в Калининграде.
1960 - кафетерий Кафе-Мороженное.
